Дата публикации: 13 декабря, 18:38

Последний раз он обстоятельно общался с журналистами лет десять назад. Или пятнадцать. Андрей ХЛЕБОСОЛОВ — легендарный бомбардир бобруйской “Белшины”, один из символов белорусского футбола 90-х. Сегодня он востребован на малой родине — в родных Барановичах, где много лет уже старается поднять местный футбол. Корреспондент “ПБ” позвонил на Брестчину в понедельник вечером — так состоялось интервью в популярном жанре “ностальжи”.

— Интересно работать во второй лиге?
— Да, и главный интерес в том, что перед нами стоит задача выиграть путевку наверх. Это стимул — и для клуба, и для болельщиков. Барановичи — город большой, все понимают, что здесь должна быть как минимум команда первой лиги. Для этого сегодня многое делается. Мы выступаем успешно.

— С деньгами в клубе, как и везде, туго?
— Сложная, конечно, ситуация. Но она позволяет решить задачу. Что будет дальше — посмотрим. В первой лиге другие расходы. Она считается профессиональной — значит, и лицензирование нужно проходить, и детские группы.

— Где работают ваши футболисты-любители?
— Все связаны со спортом. В основном детишек тренируют. Кто в клубе на полставки оформлен.

— Жизненный вопрос: почему в таком большом городе, как Барановичи, отродясь не было большого футбола?
— Причин много. Основная — нет условий для высшей лиги. Речь не только о деньгах, но и о инфраструктуре, фундаменте. А уровень футбола у нас соответствует. В кубковой игре с брестским “Динамо” неплохо смотрелись. Некоторыми ребятами соперник заинтересовался.

— Городские власти поддерживают “Барановичи”?
— Не знаю, как для высшей лиги, но для первой условия обещают создать. Говорят, выходите, а дальше обсудим, как развиваться. Мы и сами стараемся. Планируем открыть тренажерный зал, спортивный магазин атрибутики. Подключаем менеджера по работе с болельщиками. Надо зарабатывать. Нам бы еще искусственное поле... Работаем над этим.

— В Барановичах вас узнают на улицах?
— Конечно. Много людей рядом с клубом не один десяток лет. И меня знают, и команду, и ветеранов, и молодежь... И в городе подходят, спрашивают про состав. Даже звонят иногда! Приятно. Ажиотаж в Барановичах сегодня есть. На домашние матчи больше тысячи болельщиков собирается — иногда и полторы. Зритель у нас отзывчивый. Если команда играет хорошо, приходит и поддерживает.

— Почему вы не остались жить в Бобруйске? Все-таки там высшая лига...
— Все просто. Мне поступило предложение возглавить “Барановичи”. Быть главным тренером — это самостоятельная работа, возможность реализовать свои задумки. Перед командой тогда как раз ставили цель выйти в первую лигу. Мы добились этого в первом же сезоне. А Бобруйск... Конечно, не так просто было его покинуть. Я столько лет отдал этому городу, лучшие годы там прошли. Но играть закончил — нужно было двигаться дальше. Посоветовались с семьей и решили переехать. Я вообще был готов работать в любом городе. Такая футбольная жизнь — сплошные разъезды.

— Когда были в Бобруйске последний раз?
— Давно... Не могу вспомнить. У меня же там ничего не осталось, квартиру продал.

— И не тянет в места боевой славы?
— У меня даже нет времени об этом думать. Тянет, не тянет... В “Барановичах” я председатель клуба. Работы очень много.

— Белшиновские болельщики вам когда-то проходу не давали.
— Была популярность, да. Люди признавались, что ходили “на Хлебосолова”. Забивал много — обращали внимание. Но я же не один играл. Плеяда была такая, что... Главное — все играли в один футбол. Болельщикам нравилось, был ажиотаж. Футболисты привлекали внимание, о нас ходили разные слухи. Иногда невероятные — мы смеялись.

— Что за слухи?
— Ну, что кто-то где-то не режимил, тренировки пропускал. Скрывать не стану: бывали определенные случаи. Но ни на подготовку, ни на игру они не влияли.

— “Белшина” 90-х всегда славилась тем, что с одинаково высоким кпд работала не только на поле, но и за столом...
— Считаю, смотреть надо именно на поле. Если есть игра и результат, значит, все отлично. Мы интересный футбол показывали. Контроль мяча, средний и короткий пас. По 10-20 передач могли сделать перед началом атаки. А сейчас? Два-три паса — и брак. Или “диагональ” на полполя. У нас это было под негласным запретом.

— С кем особенно нравилось взаимодействовать на поле?
— Погоду делали братья Градобоевы, Шустиков... Много было ребят достойных. Разумович, Кукар, Хрипач, Женя Тимофеев, Балашов чуть позже пришел. Все единомышленники, личности.

— Смерть Шустикова и Игоря Градобоева шокировала?
— Неприятно, когда люди уходят. Тем более в таком возрасте. Им бы жить и жить, работать и работать, пользу футболу приносить. Но... что тут скажешь?..

— В 1996-м вы забили в чемпионате 34 гола. Знаете, что тот рекорд до сих пор не побит?
— Мне как-то сказали, что футбол сильно изменился, и 34 сегодня забить нереально. Я не согласен. Футбол одинаковый и тогда, и теперь. При правильной работе форвард может забивать много. Сколько у Василюка было в Мозыре? 31? Вот видите. Все реально. Надо верить в себя.

— Даже Родионов сейчас больше 15 не забивает...
— Ну да. Мне импонирует этот нападающий. Борется хорошо, в принципе забивной. Но пятнадцать — маловато, конечно. С такой игрой, какую показывает Родионов, ему по силам делать 20-25 голов за сезон.

— Вы какой свой гол чаще всего вспоминаете?
— В 1996-м играли кубковый четвертьфинал с минским “Торпедо”. После первого тайма уступали 0:2, потом забил Игорь Градобоев, на 91-й минуте в ворота соперника поставили пенальти. И я пошел к “точке”. До сих пор помню то свое внутреннее состояние. Но забил. В овертайме мы вырвали победу, а затем и Кубок взяли. По-моему, первый в истории “Белшины”.

— Редкому футболисту западает в душу гол с пенальти...
— А чем такой гол отличается от других? Ничем. Были у меня и красивые голы — и с лету, и головой. Однако я на этом никогда не зацикливался.

— Пенальти и сейчас любому вратарю забьете?
— Здесь секрета нет. Надо быть уверенным и ударить плотно. Говорят, если вратарь парирует пенальти — он выручил. Нет, это нападающий виноват. С “точки” он должен забивать сто процентов. Не получается — значит, где-то расслабился, разволновался, допустил вальяжность.

— Ну а поигрываете сегодня?
— Даже за ветеранов перестал. Есть проблемки с коленями, с позвоночником. Стараюсь меньше двигаться. На тренировке балуюсь иногда. Но это ерунда.

— Жуткие травмы у вас бывали?
— Как ни странно, травмы начались после завершения карьеры. Пока играл, ничего серьезного. Микронадрывы, голеностопы. А как закончил — пошло... Как-то на тренировке в Барановичах решил показать игрокам, как правильно делать подачу. Они что-то мягко навешивали. Дай, думаю, научу плотному удару. Вышел без разминки, размахнулся, нога чуть ушла — мениск полетел. Прямо с тренировки увезли в Минск на операцию... Ребята потом смеялись. А я говорил: будете плохо работать, снова придется самому все показывать, берегите тренера!

— Золото чемпионата вы в Бобруйске так и не выиграли...
— Всегда хочется большего, чем получилось. Будь возможность вернуть все назад, некоторых ошибок я бы не допустил. В той же Самаре кое-что по-другому сделал бы. Но, как говорится, сегодняшнюю голову к молодым плечам не приставишь. Ну, не взял я золото, так сложилось. Это не самое главное в жизни. Все для Автомобиля вы найдете здесь.

— Главная ваша ошибка молодости?
— Играл строго в нападении. Теперь понимаю: нужно было развивать в себе универсализм. Чтобы мог и на фланге полузащиты побегать, и в середине поля. Тогда легче было бы в других командах. В тех же “Крыльях” у Аверьянова. Всю предсезонку в Самаре отыграл в атаке. А в первом туре против московского “Локомотива” тренер раз — ставит на фланг. У меня был шок — это совсем другая работа! И не пошло. Не перестроился. Плохо одну провел, вторую, третью... И сел на лавку. Так и не заиграл в “Крыльях”. Хотя с Аверьяновым хорошо ладили. До сих пор иногда созваниваемся, общаемся.

— Кого из своих бобруйских тренеров вспоминаете с удовольствием?
— Волоха. Столько лет до меня в клубе работал, потом при мне и после меня... До сих при деле — с дублем занимается. Хороший специалист и человек. Для нас он был как отец.

— Гуща, Шабуня... Самый крутой босс “Белшины” в вашу бытность игроком?
— Конечно, Поляков, директор шинного комбината. Обеспечивал команду всем необходимым. Футбол любил беззаветно. Иногда после удачного матча влетал в раздевалку, бросал дорогой пиджак в кучу наших потных маек и радовался вместе со всеми.

— Почему сегодня “Белшина” такая убогая?
— В 90-е по финансированию клуб был на ведущих позициях в стране. Но жили одним днем, гнались за результатом. Не создали базу, не построили поля. Жаль. До сих пор это, считаю, сказывается. Пошли бы путем БАТЭ, развили инфраструктуру, думаю, и сегодня команда была бы в лидерах.

— Как-то на чествовании вам подарили “девятку” с госномером 96-34. Первая половина цифрового кода означала год взятия бронзы, вторая — число голов. Где сейчас те “Жигули”?
— Ездил на них года три, наверное. Потом продал, купил другую машину. Банальная история. Имел бы финансовые возможности, сдал бы “девятку” в музей.

— Бобруйские гаишники вас не останавливали?
— Знать — знали, но если нарушал — наказывали. Известный номер не дает права беспредельничать. Могли простить только мелкие нарушения. Смеялись — давай, на поле отработай штраф.

— Запись какого матча можете пересматривать без конца?
— Ой, была у меня кассета замечательная... Со всеми голами, журналисты специально записали. Часто мотал пленку, смотрел. Оцифровал. А потом диск вдруг куда-то пропал. Копия есть у Ковалевича. Все прошу, прошу Игоря — дай переписать. Он только обещает... Вот через “Прессбол” еще раз обращаюсь.

— Был судья, с которым у вас не ладилось?
— С судьями проблем не имел. По-моему, ни одной желтой карточки за разговоры не получил. Понимал: кричи не кричи — арбитр решения не изменит. Хотя один раз меня обидно удалили. Не помню, с кем играли и кто судил, но ситуация была такая. Бегу с защитником, борюсь — и получаю рукой в голову. Смотрю на рефери — не реагирует. Ну и отмахнулся... Получил красную. Потом КДК рассматривал случай. И признал, что судья неправ. Он даже извинился. Сказал, что удалять должен был не меня, а соперника.

— Известно, что вы курили во время карьеры...
— Ну, курил, и что? Ковалевич когда-то хорошо сказал на собрании. Говорит, если бы у меня нападающий столько забивал и я увидел его с сигаретой, сам бы ходил за ним с зажигалкой. Еще раз скажу: смотреть надо на поле. Если футболист в порядке, на мелочи можно закрыть глаза.

— Курить не бросили?
— Пытаюсь. Скоро брошу.

— С кем из бывших бобруйских “однополчан” особенно хотелось бы повидаться?
— С Хрипачом бы посидеть, вспомнить былое. С Эдиком Градобоевым. С Жемчуговым, вратарем. Да со всеми ребятами с удовольствием бы повидался.

— Почему не соберетесь старой доброй компанией?
— Думаю, нереально это. У всех свои дела, своя жизнь.

— На память о выступлениях за сборную что-то осталось?
— Осадок остался. Шанс был — не воспользовался. Может, подготовки не хватило. Для футболиста сборная — мечта. Я шесть матчей провел. Достаточно, чтобы проявить себя. Не вышло.

— Карьеру вы начали в 23 года. Почему так поздно?
— Отдавал долг родине. Три года в морфлоте, в Кронштадте. Ушел в 18, вернулся в 21. В 22 попал в брестское “Динамо”.

— Чем запомнилась служба?
— Тем, что был отлучен от футбола. Служил по полной программе. Учебка, все дела. Хотя в море не ходил. Все время на ремонте стояли, от безделья не знали что делать. По распределению после учебки должен был ехать на авианосец “Киев”. Командир не отпустил. Был фанатом футбола. Организовывал турниры. Играли на первенство Кронштадта, в чемпионате Ленинградской области. Предлагали остаться в Питере — звали в местное “Динамо”. Не захотел. Сильно на родину потянуло.

— Романтика...
— Для меня как футболиста это потерянные годы. С 18 лет до 21 — самый возраст для прогресса. А я служил. Может, потому и за сборную не удалось нормально сыграть. И в чемпионате, возможно, забивал бы не 34 гола, а 44...

— У Курненина в Бресте успели поиграть?
— Чуть-чуть. В основном при Румбутисе играл. Он меня и взял в команду. Я тогда в брестском пединституте учился. Приехал Разин, позвал на просмотр.

— Молодой Румбутис чем удивлял?
— Энергетикой. Такой был фанат... Заражал азартом игроков. Сильный тренер. Не понимаю, почему сейчас не востребован.

— Самый памятный брестский матч?
— Много таких было. Вторая союзная лига, футбол в городе любили... В 1988-м перед сеульскими Играми к нам олимпийская сборная с Бышовцем приехала. Горлукович, Михайличенко, Добровольский, Харин, Бородюк... На трибунах 11 тысяч, и мы побеждаем 1:0! Гена Кудей забил. Это было единственное поражение той команды при подготовке. И Олимпиаду она потом выиграла.

— В числе своих любимых городов вы называли Краков...
— Играл там за “Вислу” в 1992-м. Красивый город. Старинный, крепости, замки. И команда была неплохая. Футбол за границей с нашим уже тогда было не сравнить. Никаких серых будней — все красочно, атмосфера, шоу, болельщики. В Кракове я неплохо начал, но, видно, времени не хватило закрепиться. Всего год там провел.

— Еще в вашей биографии значится “Спартак” из Анапы.
— Первая российская лига. Недолго там пробыл, но играл прилично, забивал. Очень просили остаться, но мне позвонили из Бобруйска и сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Пообещали решить квартирный вопрос. Он тогда остро перед нашей семьей стоял.

— Что думаете о карьере сына Дмитрия?
— Знаете, в чем его проблема? Слишком зациклен на футболе. Других радостей не знает. Надо меньше брать в голову, и все получится. По игровым качествам Дима заслуживает больше, чем имеет. Он же и в “молодежке” успешно играл, второй бомбардир в истории этой сборной. Верю, что все будет хорошо.

— Советом сыну по сей день помогаете?
— Матчи смотрю обязательно. Раньше поправлял игру, сейчас — меньше. Дима многое и сам должен осознавать. У нас и разногласия бывают. Когда он говорит, что в “Спартаке” его учили так и так — я не согласен! Настаиваю: если ты нападающий — лезь в обыгрыш, бери игру на себя, не бойся ошибиться! У него есть все, чтобы вырасти в классного футболиста.

— В “Спартаке” ему травма помешала закрепиться?
— Да. Могли одновременно делать операцию и на связки, и на мениск. Получилось по отдельности. Полтора года потерял.

— Таланта у него больше, чем было у вас?
— Должно быть больше. Для чего люди растят детей? Чтобы они стали на порядок лучше родителей. Повторю: у сына еще все впереди. И рекорды, и все остальное. Важно понять эту игру и верить в себя.

— Чего у Дмитрия уже не отнять — множества татуировок...
— Если бы в наше время кто-то себя так разукрасил — его посадили бы лет на десять! А если серьезно, то, безусловно, я это не приветствую. Татуировки — серьезная вещь. Целая наука. В этом надо разбираться. А вообще, все поколения разные. И вкусы у всех отличаются. Кому-то одна прическа нравится, кому-то другая.

— У вас ведь и младший сын надежды подает...
— Мирослав... Только начинает, парню всего 15. Тренируется у меня, за сборную играет.

— Тоже нападающий?
— Да. У нас, получается, уже целая династия нападающих.

— Нынче у футболистов больше возможностей для реализации?
— Хороший вопрос. С одной стороны, сейчас лучше — школы, поля. А с другой — эти компьютеры... Мы с утра до вечера мяч гоняли. А сегодняшние дети? Потренировался, пришел — и уткнулся в монитор. Я понимаю, это тоже необходимо. Но все хорошо в меру. Компьютеры отнимают время, мешают постичь философию игры. Это самое страшное для футбола.

— У вас интересное детство было?
— Как у всех. Летом какой распорядок? В восемь утра тренировка. Домой вернулся, перекусил — и снова на стадион. И там уже до вечера. Зимой, конечно, и в хоккей пытался играть. На коньках стоял не очень, но не падал.

— В футбол отец отвел?
— Сам попросился. Пришел к нам в школу Валерий Вячеславович Черняк — мой первый тренер. Собрал мальчишек, поставил маленькие ворота, бросил мяч. Потом: “Ты, ты и ты завтра на тренировку!”

— Какие условия были у юных барановичских футболистов в 70-е?
— Бегали на запасном поле стадиона “Локомотив”. В залах играли. С тех пор, честно говоря, почти ничего в этом плане не изменилось. Очень нужен Барановичам хотя бы один искусственный газон. Без него совсем никуда.

— Нравится вам ваша сегодняшняя жизнь?
— Вполне. Главное, работаю с командой и смотрю, как растут дети. Мне интересно и как тренеру, и как отцу. Я всем доволен.