Дата публикации: 17 декабря, 18:24

Его карьера началась в 1991-м и закончилась в 2013-м. Уже один только 23-летний охват делает ее уникальной. А если учесть, что Александр КУЛЬЧИЙ выигрывал медали и Кубки, долго-долго играл в России, провел больше сотни матчей за сборную, знавал признание лучшим футболистом Беларуси...

Мы созвонились на днях. Для этого пришлось набирать длинный номер с иностранным кодом — легендарный Куля давно осел в Москве, где чувствует себя как дома, где живет и здравствует, где воспитывает с женой Светланой троих сыновей. По скромности душевной он не хотел давать большое интервью, главный мотив которого — финал карьеры. Но “для “Прессбола” все же согласился и вырвал из семейной жизни полтора часа.

Ни переломов, ни операций

— Вы как-то совсем тихо повесили бутсы на гвоздик. Почему так?
— Просто в один прекрасный момент понял, что играть надоело, что удовольствия это уже не приносит. Решил закончить. А тихо или не тихо... Что, нужно было звонить в газеты и объявлять? Сказал только друзьям и знакомым. Они знали, и хорошо.

— Последний свой матч помните?
— В Казахстане, за “Иртыш”. А с кем играли? Надо вспоминать... Вроде бы с “Атырау”. Юревич там сейчас работает.

— “Иртыш” — “Атырау”. Это не романтично...
— Ну да. Вообще про Казахстан говорить не хочу. Начиная с того, что за “Иртыш” меня долго не могли заявить — пришлось даже на полгода в “Сибирь” отлучиться.

— Сотый матч за сборную у вас тоже выпал всего-то на “товарняк” с литовцами...
— Ну и что? Все равно знаменательное событие. Сто игр... Товарищеский матч, не товарищеский — это уже без разницы. Хорошо, что в Минске играли, при своих болельщиках. Не худший вариант. Могло быть и в феврале в Турции.

— Свои старые матчи любите пересматривать?
— Записи есть. Но включать пока желания нет. Если возникнет — посмотрю, наверное, сборную.

— Какую конкретно игру?
— Много чего можно вспомнить. Приятно было играть за страну. Когда большой ажиотаж, полные трибуны. Навскидку — поединки с англичанами, с французами победный на выезде.

— 1:0 в Сен-Дени — на все времена?
— Самая громкая победа, да.

— Одно из объяснений вашего спортивного долголетия — отсутствие травм...
— Полностью согласен. За всю карьеру ни один мениск не полетел, ни одна крестообразная, ни одного перелома. Вообще ничего. Даже не оперировали ни разу, представляете? У меня дети спортом занимаются, так даже они уже ноги ломали. А мне хоть бы что. Сам удивляюсь.

— Самый долгий ваш простой насколько растянулся?
— У меня только мелкие болячки вскакивали. Повреждение передней мышцы, задней. Самое серьезное — небольшой разрывчик в области паха. Неприятная травма. В “Шиннике” случилась, давным-давно. Ну, где-то месяц потерял. Потом, когда снова начал играть, еще чуть поболело. Просто пах — место такое, уязвимое.

— На закате карьеры вы подписывали однолетние контракты и меняли команды каждую зиму. Это были волнительные зимы — вдруг не поступит предложение?
— Недостатка в предложениях никогда не знал. Всегда были варианты. Заканчивался сезон — и уже примерно представлял, где проведу следующий год.

— Вы признавались, что всю жизнь обходились без агента. Как такое возможно?
— Как видите. Агента никогда не было. Иногда обращался к юристу при подписании контракта — чтобы помог урегулировать некоторые нюансы. Не более того.

Вместо ЦСКА “Динамо”

— В московское “Динамо” из Мозыря как попали?
— В 90-е годы агентов вообще не существовало в природе. Но селекционные отделы в российских клубах уже были. Специальные люди ездили повсюду, присматривали игроков. Так и нарисовался маршрут. Но вообще-то я сначала в ЦСКА перешел. Поехал в Москву, познакомился с тренером Тархановым, подписал все бумаги. А потом началась эпопея. В Мозыре меня вдруг захотели оставить — показали мой контракт и сказали, что он действует еще год. Это было после золотого сезона — выиграли с МПКЦ и чемпионат, и Кубок. Так в итоге с ЦСКА и не получилось. После Нового года в клубе сменился президент, Тарханова уволили... А мы с мозырянами поехали на “Содружество”. Вот там уже проявило интерес “Динамо”. С МПКЦ москвичи договорились быстро. Видимо, заплатили за переход компенсацию.

— Гуренко приехал в “Локомотив” совсем на мели и очень обрадовался, когда Семин с ходу выдал пятьсот долларов. У вас в “Динамо” что-то похожее было?
— Пятьсот долларов в те годы — это максимум, который платили в Беларуси. Естественно, контраст в Москве ощутил сразу же. В “Динамо” зарплаты были по пять тысяч. То есть в десять раз больше. Разница огромная и, чего скрывать, очень приятная. Вообще Россия — другой уровень. Мы и стремились тогда уехать за границу, чтобы больше получать. В моем случае оставаться было тем более бессмысленно — в Беларуси уже выиграл все. Нужно было расти.

— Незадолго до этого в “Пресс- боле” писали, что Кульчий может перейти в лондонский “Арсенал”...
— А это уже хохма Юревича. Предстоял важный матч — по-моему, с “Атакой-Аурой”. Анатолий Иванович сказал, что в Мозырь приедет Арсен Венгер — смотреть на Кульчия. Я, конечно, воодушевился. Вышел и забил два. Потом оказалось, что никакого Венгера на стадионе не было и быть не могло. Иваныч все придумал, видимо, для того, чтобы дополнительно меня стимулировать.

— Московское “Динамо” — самый серьезный клуб у вас в карьере.
— Легендарный клуб. Я счастлив, что поиграл в такой команде. Бронзу выиграли, медаль до сих пор дома хранится.

— Юревич особенный тренер в вашей жизни?
— Однозначно. Очень многому меня научил. Нашел подход, на первых порах прилично давал по шапке. Воспитывал. Большое спасибо.

— Когда футболисты рассказывают про Юревича, обязательно вспоминают его нечеловеческие тренировочные нагрузки. Как вы их выдерживали?
— В предсезонке всегда было очень тяжело. Никогда не забуду, как поехали на сбор в Туапсе. Пансионат “Белая Русь”, трехразовые тренировки, десятикилометровые кроссы через день — и так два с половиной месяца...

— Ого!
— Да-да, два с половиной... Почти без выходных. Если давали чуток отдохнуть — полдня или максимум день. Ничего, терпели, пахали. Юревич такой тренер — умел мотивировать команду в целом и каждого футболиста в отдельности. В итоге отработали эти месяцы на совесть. Базу заложили фантастическую. Это как раз перед чемпионским сезоном было. Вы же знаете, какое поле в Мозыре? Огромное, гектар. Шансов у соперников не было. Мы физически себя отлично чувствовали и гоняли всех по этому гектару, будь здоров. Так и выиграли чемпионат с Кубком. Значит, в Туапсе выкладывались не зря.

Домик с мышами

— Еще кого отметите из тренерского сословия?
— А это уже с какой стороны смотреть. Если брать тренировочный процесс, то он был очень интересным у Побегалова в Ярославле. Если тактика — здесь однозначно вне конкуренции Долматов. А вообще у меня никогда не было проблем с тренерами. С Долматовым вспыхнул как-то конфликт, но в конце концов все стало на свои места.

— Кто лучше стихи на установках читал: Малофеев в сборной или Бышовец в Томске?
— Бышовец, мне кажется, эти методы как раз у Эдуарда Васильевича и перенял. Не пробирало совсем. Наверное, потому, что копия всегда хуже оригинала.

— А как сам оригинал?
— Отлично. Малофеев уникальный человек. Очень рад, что удалось поиграть под его руководством. А установки — это, конечно, чудо. Так на игру заряжал, что выходил — и хотелось рвать и метать. Талант на это надо иметь. Других таких тренеров я не встречал.

— Некоторые говорили, что, слушая экстравагантные малофеевские речуги, главное было — не заржать...
— Может, на клубном уровне — когда слышишь подобное каждый день из месяца в месяц — оно и приедается. А в сборную мы съезжались на неделю, максимум дней на десять. И красноречие Малофеева впечатляло. Меня, например, каждое слово цепляло. Да и играли тогда прилично. Народ на трибуны валил, до последнего шансы на стыковые матчи сохраняли.

— Из того цикла помнятся не только аншлаги на “Динамо”, но и скандал с отчислением Белькевича и Хацкевича.
— Ай, все эти разговоры — было что-то в игре с Украиной, не было... Лично я в подводные камни не верю. Убежден на сто процентов, что Валик и Саша никогда бы не пошли на какие-то темные дела.

— Персонаж по фамилии Жаковко крепко запал в душу?
— А, колдун... Да, ходил, шаманил, тучи разгонял. Все время возле ворот руками водил, со штангами что-то делал. Когда украинцы в Минск приехали, тоже собирался поколдовать. Но охранники Лобановского его на поле не пустили.

— Самые большие премиальные в сборной когда получали?
— В последние годы стандарт был — три тысячи за победу. В долларах. За французов, может, пять дали. Уже не помню, если честно.

— На фоне бонусов в российской премьер-лиге это совсем уж ничтожное вознаграждение?
— Да, небольшое. Но, я точно скажу, в сборную мы не ради денег приезжали. Скандалов на почве финансов в команде не было никогда.

— Легендарную базу в Стайках с улыбкой вспоминаете?
— Как по мне, нормальная там база. Питание прекрасное. Место шикарное, природа вокруг. Поля неплохие. Ну, селились в номерах по трое-четверо — ничего страшного. В России видал базы и похуже. В Ярославле в деревянном домике жили с мышами.

— О том, как куролесили сборники в Стайках, можно книги писать. Ваша любимая глава?
— Первый вечер по приезде на сбор всегда старались провести где-нибудь в городе... Но только первый. Раскручивать тему даже не просите. Много чудес было, если все рассказать, то...

Свидетель Меркулов

— Кто, по-вашему, самый выдающийся белорусский футболист всех времен?
— Валентин Белькевич.

— Чем он лучше Глеба?
— Саня — феноменальный игрок. Если бы забивал больше, был бы на первом месте. А Валик и забивал, и отдавал.

— Юревич говорил в интервью: “делал Кульчию свадьбу”. Как это происходило?
— Мы со Светланой оба гомельские. А свадьбу решили сыграть в Мозыре. Клуб помог все организовать. Гуляли в ресторане на набережной Припяти.

— Свидетелем был Меркулов?
— Леха, да. С ним с детства дружим, выросли в одном дворе. Он моего старшего сына Максима крестил. Его супруга Оксана, кстати, была на нашей свадьбе свидетельницей. Они вскоре после нас поженились.

— А вы с женой в одном классе учились?
— Все правильно, со школы вместе.

— Год-другой назад друг детства Меркулов уговаривал вас поиграть в “Гомеле”. Почему отказались?
— Леха мне друг, но... Не представлял, как это: он будет меня тренировать, что-то требовать. Понимаю: Алексей хотел, чтобы я ему помог. Но у меня не возникло желания возвращаться в белорусский чемпионат.

— В минское “Динамо” вы также могли перейти...
— Ну да, приезжал в Минск, беседовали с Чижом. Не договорились по условиям.

— Чем сейчас занимаетесь?
— Получаю удовольствие от жизни. Я дома, в семье. Это счастье. Когда играл, родных месяцами не видел. Они все время в Москве, а я... где-то. На день-два заскочишь, когда выходной, — и обратно. Ну, отпуск еще, месяц. Дети учатся, взрослеют, а ты этого не видишь. Плохо. Вот сейчас все отлично. Наслаждаюсь. Настольным теннисом увлекся. Занимаюсь у известного тренера Анастасии Кольцовой. Это для души.

— Говорят, Москва — город для зарабатывания денег, но никак не для жизни. Когда понимаете, что так оно и есть?
— Когда в пробку попадаю. Едешь куда-то, торопишься — застреваешь, ничего не можешь сделать.

— Ваш рекорд стояния в заторе?
— Четыре часа. Помню, играл за “Томь”, было межсезонье, перед сбором дали выходные. Вырвался на пару деньков домой. В итоге команда улетела в Австрию без меня. В Домодедово вроде выехал с запасом, но завяз в дороге и на самолет опоздал. Хорошо, администратор оставил в аэропорту паспорт. Петраков, тогдашний тренер, позвонил: не успеешь к первой тренировке — готовь штраф.

— Успели?
— Повезло: был еще один рейс. Прибыл в гостиницу, захожу — ребята сидят, завтракают...

Бизнес и ВШТ

— Бизнес со Штанюком все еще ведете?
— Ведем. Сдаем в аренду оборудование для киносъемок. Проблем нет. Общаемся с Серегой постоянно. Хотя он в Минске, а я в Москве.

— Оборудование для киносъемок — это целый фургон различной техники?
— Вроде того. Там световые лампы, много всякой другой аппаратуры. Еще когда играли, занялись этим. Я заинтересовался производством пластиковых окон, хочу сделать на этом бизнес.

— Бизнес отнимает много времени?
— Минимум. Я в деле как инвестор. Вложил деньги, теперь если что надо — докупаю. И все. В непосредственной работе мое присутствие не требуется. Процесс ведут другие люди.

— Какие фильмы произведены на вашем оборудовании?
— Техника используется в основном в Беларуси. Снимаются, как правило, российские сериалы. Например, “Оттепель” Тодоровского.

— Все еще собираетесь поступать в Высшую школу тренеров?
— Собираюсь. Уже все узнал. С сентября начну учебу в Минске. Лето отдохну — и вперед.

— Почему в Минске?
— Просто так захотел. Буду учиться на родине.

— Вы кажетесь слишком флегматичным для тренерской работы...
— А что, обязательно на крик переходить? Одно дело на поле выплескивать эмоции, а на скамейке-то — зачем? Хотя я еще этот хлеб не пробовал, не знаю, как буду себя вести. Может, начну скакать, как Симеоне.

— Было бы неплохо.
— Нет, это вряд ли... Считаю, тренер должен уметь рассказать все на установке, а потом спокойно смотреть футбол. А работать на публику, устраивать театр — это ни к чему.

— Когда последний раз выходили из себя?
— Когда дети себя плохо ведут, могу и напихать, на крик перейти.

— Суровый отец?
— Как по-другому? Дети должны уважать родителей.

— Если сегодня в Мозыре окажетесь, сориентируетесь, где стадион “Юность”?
— Запросто. Хотя, если честно, как уехал из Мозыря, так больше ни разу там и не был. Но помню все хорошо. Да что там помнить? Базы у нас не было. За два часа до игры собирались возле гостиницы “Припять”, грузились в автобус и отправлялись на стадион. По пути всегда делали остановку — заезжали в церковь. Один маршрут.

— Юревич водил команду в храм?
— Сам обязательно заходил. Перед каждым матчем. Футболисты — по желанию. Несколько ребят всегда шли с тренером.

— Так, как в Мозыре, болельщики нигде футболистов не любили?
— В Томске если только. Тоже было здорово, на трибунах аншлаги. Там, кроме футбола, нет ничего.

Детство и Вася Баранов

— С Василием Барановым вы земляки и почти ровесники. В детстве и юности часто пересекались?
— Было время, когда мы занимались у одного тренера — Блинкова Вилли Захаровича. На турниры вместе ездили. Потом, когда Вася в “Спартаке” играл, частенько встречались. А сейчас Баранов в Гомеле живет, неизвестно даже, чем занимается. Он такой человек. Никто не знает ни адреса его, ни телефона.

— Много таких загадочных натур встречали?
— Таких — не встречал. Вася самый уникальный. Два года в сапогах прослужил — потом в “Спартаке” играл.

— В каких условиях вы в детстве тренировались?
— Занимались на “детском” стадионе. Это поле гомельской СДЮШОР. Сейчас там синтетика, а в наше время газон был натуральным. Ну, то есть какой газон... Поляна. Почти без травы.

— Вы застали союзный футбол — “Гомсельмаш”, вторая лига, 1991 год. Говорили в интервью, что получали по полной программе от стариков — Шинкарева, Лапицкого и Фролова...
— Было негласное правило. Как только попадаешь в команду — берешь на себя обязанности. Носишь мячи, манишки. Так продолжается до тех пор, пока не приходит кто-то моложе тебя. Строго было. Чтобы сказать взрослому слово — только посмей. А огрызнуться попробуй — в порошок сотрут. На тренировках за ошибки шел такой пихач...

— Если катнуть мячик старику между ног?
— О!.. Как минимум — надо было принести извинения. Как максимум — лови сзади с двух ног...

— Что ловили вы?
— Играли как-то на выезде. Отдал передачу Гене Шинкареву. Получилось чуть неточно — ему пришлось катиться за мячом в подкате. Встает злой, оборачивается: “Малой, если бы я сейчас сломался — тебе бы была хана...” Испугался не на шутку. Этот взгляд и эти слова запомнил на всю жизнь.

— Как вам такая наука?
— Полезная однозначно. То, что сейчас развели, ни в какое сравнение не идет. Сегодня ошибся молодой — спокойно пошел. Раньше это было недопустимо. Ляпов не прощали. Поэтому даже на тренировках молодежь сохраняла предельную концентрацию.

Тройбаны и трешечки

— Вторая союзная лига — чудный турнир?
— Чудно то, что на этом уровне я играл еще школьником. Даже на выпускной не попал. Отправились на выезд — Кострома, Кинешма, Иваново. Тогда система такая была: три матча дома, три на выезде. Попутешествовать пришлось прилично. Бывало, что на стареньком “Икарусе” пилили день и ночь. Старики укладывали матрасы в проход, спали. Кто помоложе — в положении сидя. Школьный аттестат я забрал позже. Пришел в школу и получил.

— Что за оценки в том аттестате?
— Да какие оценки... Тройбаны одни.

— Бобруйский “Фандок” после “Гомсельмаша” был уже курортом?
— В Бобруйске у меня армия была. Служили ребята одного поколения — год-два разницы. Братья Градобоевы, Кирилл Савостиков... Старше только Виталя Павлов и Игорь Фролов. А так солдаты, нормально все. И весело. Потому что главным был Шабуня Евгений Петрович, дай бог ему здоровья.

— Шабуня говорил, что за воротник в “Фандоке” футболисты закладывали не по-солдатски...
— У нас как-то период был — каждый день получали по три рубля. Вроде суточных, чтобы голодными не ходили. Всю сумму за месяц Шабуня не выдавал. Боялся, что пропьем. Но нам и трешечки хватало. Сбрасывались после вечерней тренировки и в пиццерию. А там пиво, пицца... Изо дня в день шарашили. Но это потом. А сразу служба была, как у всех. До присяги, как положено, — сапоги, шинель, курс молодого бойца. Часть в лесу стояла, целый месяц каждый день пилили дрова, чтоб не замерзнуть. Своей компашкой держались: я, Леха Меркулов, Саня Орешников и Саня Чистый, вратарь.

— Вы не были фанатичным режимщиком, а играли долго. Такая выносливость от природы?
— Я никогда не был склонен к полноте. После сезона тренеры всегда давали задания на отпуск — держать себя в тонусе, делать пробежки. Я никогда не бегал. И никогда не приносил на первую тренировку лишний вес. Другие ребята и бегали, и еще что-то делали — и все равно три-четыре кило во время отдыха нагуливали. Организм у меня такой. После отпуска очень быстро форму набирал. Две-три недели тренировок — и к сезону готов. О травмах уже говорил. Добавлю вот что — в порядке совета молодым. Когда о травмах вообще не думаешь, то и здоровье в порядке. А начинаешь заморачиваться, бояться — обязательно сломаешься. Другими словами, дружишь с головой — дружишь с телом. А режим... Чего спорить, в молодости в Бобруйске и Мозыре нарушал. Как повзрослел — успокоился.

Семья и школа

— Вы, кажется, и сигаретами баловались в бытность игроком...
— Курил постоянно. Фактически всю карьеру. И сейчас курю. Без фазы не могу.

— Какой примерно процент футболистов не может без фазы?
— Курить можно по-разному. Кто-то по пачке в день дует, кто-то поменьше. Гена Тумилович мог и в перерыве матча втянуть. В любой из моих команд всегда находилось пять-шесть человек, которые дымили.

— Юревич, знатный курильщик, за это строго наказывал?
— Если видел футболиста пьяного, вставлял по полной программе. А если застигал кого с сигаретой, то мог и пошутить. Говорил, что, подкурка идет?

— В Москве на футбол ходите?
— Один раз был. Друзья позвали на “Локомотив”. А так по телевизору смотрю. На стадион душа особо не рвется.

— Сколько бутс в вашей московской квартире?
— Две пары оставил. Остальные раздал. Много бутс у меня никогда не было.

— Часто эти бутсы шнуруете?
— Сейчас не играю. Вообще. И не тянет. Но если захочется — есть что обуть.

— Вашему старшему сыну уже лет двадцать...
— 19.

— Когда-то он занимался в футбольной школе “Химок”.
— Это в прошлом. Сейчас Максим — студент, учится за границей, в Англии. Со специальностью еще не определился. Там система такая, что сразу дают базу, а потом уже сам выбираешь профиль.

— Среднего сына вы пробовали в хоккее...
— Владу 15. Играет до сих пор. Это хорошо, парень при деле. Но профессиональным хоккеистом не горит желанием становиться. Любимый предмет в школе — история. Недавно ездил на турнир в Переславль-Залесский. Ярославская область. Подошел ко мне: “Пап, мне не столько эта олимпиада важна, сколько хочу побывать в музее-усадьбе “Ботик Петра I”. Есть тяга к учебе — это хорошо. Скоро и здесь мы сделаем ставку на образование.

— Как там младший?
— Мирославу пять лет. К спорту помаленьку приобщается. Два раза в неделю ходим в группу дошкольного возраста. Там все в игровой форме — салки-догонялки-кувырки.

— Если бы не жена, до 40 доиграли бы?
— Сто процентов не доиграл бы. У меня, может, не такая яркая карьера получилась, но все, чего добился, — благодаря Светлане. Она меня всегда вдохновляет и поддерживает.

— В фильме “Москва слезам не верит” есть фраза: в 40 лет жизнь только начинается. Подпишетесь под этими словами?
— Запросто. В моем случае все так и есть. Закончил играть — начинаю новую жизнь.

— В чем возраст проявляется?
— Я стараюсь держать себя в форме. Настольный теннис, пробежечки два раза в неделю. Зимой лыжи, летом — велосипед, ролики. За много лет организм привык к нагрузкам, надо двигаться.

— 40-летие в ноябре отмечали?
— Нет. Во-первых, не принято. Во-вторых, не любитель я отмечать.

— Самый веселый день рождения в вашей жизни?
— В этот день стараюсь быть вместе с женой. Без больших компаний, шумных застолий. Нам и так весело. День рождения у меня семейный праздник.

— Может, еще не поздно провести прощальный матч?
— Да ну... Не хочу никаких прощальных матчей. Не такой я выдающийся футболист, чтобы этим заниматься.