Дата публикации: 17 декабря, 18:18

Его узнаваемое остроумие — что-то с перчиком и самоиронией — полилось из трубки уже на пятнадцатой секунде телефонного разговора. И стало ясно, что шанс договориться об интервью не так уж и призрачен. Вне зоны журналистского доступа Сергей ШМОЛИК пребывал с того самого злополучного вечера в июле 2008-го, когда в национальном прямом телеэфире играли “Витебск” и “Нафтан”.

Странное поведение рефери в концовке и сразу после матча обернулось печальными результатами теста на алкоголь. Затем был шлейф бойких газетных разоблачений, забавных видеороликов в интернете и пожизненная дисквалификация арбитра-международника национальной федерацией. Мы не виделись и не общались с тех самых пор. А периодический интерес к его судьбе поддерживался уверениями общих брестских знакомых: Серега — большой молодец, в порядке. Он по-прежнему твердо держится и во главе топа белорусских арбитров по числу матчей в чемпионатах и Кубках страны, где гарантированно не будет обойден в течение ближайших сезонов пяти. Он уверенно выдержал и беседу при включенном диктофоне, лишь пару раз за два часа оговорившись: “Это не для интервью...” Соглашаться на умолчания было жаль. Но это, поверьте, самая малость...

— Когда последний раз довелось наблюдать большой футбол на стадионе?
— Точно и не скажу. Наверное, не меньше года прошло. Во-первых, мало времени. Во-вторых, как-то пропал интерес. Не хочу обижать брестское “Динамо”, но это правда. Хотя на матчах первенства области, юношеского первенства лицензирования бываю, можно сказать, регулярно.

— Там интереснее?
— Не только. Привлекают как инспектора-стажера. И мне это очень нравится. Кстати, уже и инциденты были. Почему-то снова на мою голову.

— Эти игры проходят в Бресте?
— Не обязательно. Есть, например, в нескольких километрах от города деревушка Ковердяки. Там команда, хороший стадион. Два раза был в Пинске — преподавал на учебно-тренировочных сборах для судей. Недавно — в Бресте на курсах.

— Как эти занятия вяжутся со статусом пожизненно дисквалифицированного?
— А вот не знаю! Нужен — и приятно. Спасибо, что поддерживают. Знаете, я после той витебской истории довольно надолго от футбола отошел. Мог в такое пике войти... Но как-то эту пору пережил. У нас про такое говорят: масла в голове прибавилось. Понимаю, что жизнь — не кинопленка. Ее не открутишь назад, неудачные кадры не вырежешь и заново людям не покажешь.

— Ваши теперешние ученики наверняка в курсе того неудачного эпизода.
— Когда собирался на первую встречу с молодыми судьями, допускал, что с их стороны будут сарказм, усмешки. Но пальцем на меня точно никто не показывал. Наоборот, замечательно ко мне отнеслись. На тех сборах после просмотра игр на разборы не шел — прямо летел. Чувствовал себя в своей тарелке. Было что сказать. И в глаза смотрели, и слушали чуть ли не с открытыми ртами. Мне все это действительно по душе.

— Разведка доносит, что есть ходатайство судейского департамента об амнистии и включении вас в список инспекторов второй лиги...
— Сам никуда не рвусь. И речь здесь не о материальной выгоде. Хлебные карточки мне не нужны. Хватает работы и в университете. Кстати, у меня двадцать шесть лет преподавательского стажа. Возможно, видят во мне толкового педагога. Какой-никакой опыт.

— А еще рекорд чемпионатов страны по части судейской практики.
— Считаете, это показатель?

— Причем главный.
— Ну, дело не в количестве даже. У наших бригад были такие игры! Четыре кубковых финала. Принципиальные встречи “Динамо”, “Шахтера”, БАТЭ...

— Кстати, что подразумеваете под “нашими бригадами”?
— Для меня не было лучше напарников, чем Школьников и Дайлид. Виталий Александрович — вообще мой учитель. Константина тоже называю наставником, как и Юрия Грищенко. Когда старшие судить закончили, подтянулись Юра Рымченок и Андрей Горох. Еще Олега Колба считаю одним из лучших помощников. Бригада — это семья. Есть такие люди — посмотрел на долю секунды, и взгляды расходятся. А с ребятами всегда было так — глаза в глаза. Говорили на любые темы, без опаски. И на поле выходили — знал, что не подставят, не предадут.

— И вот в одночасье пришлось без всего этого остаться...
— Да, был человек, и не стало. Летаргический сон. Выходил из него постепенно. Многие нормальные люди — тренеры, игроки — мое состояние понимали. Подходили, предлагали: давай посуди. Но долго не хотелось возвращаться. Потихоньку начал приходить на товарищеские игры, турниры любителей. Так постепенно меня из этой комы и вывели. Хорошим людям, которые помогали, благодарен. Остальные просеялись — как песок, шлак...

— В какой пропорции?
— Как сказать, чтобы не обидеть?

— Как есть.
— Думаю, пятьдесят на пятьдесят. Люди разные. Кому-то делал добро, а они открестились, хихикали втихаря. Зато узнал тех, на кого точно могу положиться. Конечно, прежде всего семья. Знаю случаи, когда в схожих ситуациях от людей отворачивались и дома, довершали удар.

— Вот прибыли вы тогда из Витебска...
— Взял сына, поехали на дачу. Немного пришел в себя, вернулись. Жена Наташа и виду не показала, будто что-то произошло. Дома были тишина и покой.

— Детей у вас двое?
— Да. Алексей выше меня ростом, 24 года, служит в милиции. Катя на два года старше. Шесть лет назад у них был как раз такой возраст, что та история воспринималась особенно обостренно. Непросто было. Но мои домашние понимали и мне дали понять, что это ошибка, но не роковая, которая рушит все.

— Кто еще помогал, помимо семьи?
— Больше всех — Школьников и Рымченок. Виталий Александрович вообще все время был рядышком. А Юра очень близко к сердцу мою беду принял. Это он больше других старался снова подтянуть меня к судейству. Из иногородних — Олег Чикун, Сережка Жук. Постоянно звонят, не забывают поздравить с праздниками, с днем рождения. Не терял связи с нашим лучшим арбитром всех времен Вадимом Дмитриевичем Жуком. Сегодня большое участие в моей судьбе принимает Юрий Станиславович Савицкий. Его считаю непревзойденным в нашем цехе психологом. Говорит, ему хватает пятнадцати минут, чтобы посмотреть на судью в деле и сказать, будет из того толк или нет. Только сейчас стал понимать, что за этими словами стоит.

— И так же, за четверть часа, оцениваете судейские таланты на Брестчине?
— В том-то и проблема, что в последние годы с талантами у нас неурожай. Возможно, причина в том, что перестала работать школа молодого арбитра при областной федерации. Надо ее возродить. Тогда и мне проще будет исполнить одну мечту.

— Это какую?
— Самостоятельно подготовить хотя бы одного судью высокого уровня. В белорусский топ, а лучше — для международной арены. Когда судил, не думал, что меня это так увлечет. Уже есть один парень с задатками. Влад Голодухин. Приезжает: Сергей Петрович, посмотрите мои игры — вот флешка. Смотрю, потом разбираем вместе. Мне кажется, интересно нам обоим. Хочу отметить, что фрезерно-гравировальные станки я покупаю тут по дешевке.

— А как складывается ваша преподавательская карьера в университете?
— Меня, бывало, похожим тоном спрашивали: так ты там еще работаешь, не уволили? А за что меня увольнять? Даже в армии за один проступок наказывают один раз. Нормально работаю. Преподаю физвоспитание для будущих учителей биологии и географии. Мужские группы.

— Со студентами строги?
— Здесь так: как себя сразу поставишь, так дело до четвертого курса и пойдет. Если честно, надо уметь лавировать. В зависимости от группы. Психология. На первом построении сразу вижу: этот из деревни — нормальный хлопец, а этот, городской, — руки в карманах, разгильдяй. С ними надо по-разному разговаривать. Или пришел студент — грузный, простые нормативы ни за что не осилит. Но вижу, что из него получится хороший учитель — такому и внука не грех доверить. Вот зачем мне его душить, если он хорошо посещает занятия? А еще ведь наших студентов призывают на срочную военную службу. Вот к этому их тоже важно подготовить. Не скрою, многие коллеги приходят посмотреть, как я провожу строевую.

— Откуда такие умения?
— Так ведь сам отслужил два года, от звонка до звонка. Попал в “учебку”. Сразу дали сержанта. Потом Нижний Новгород, тогда Горький. Часть связи войск ПВО. Там у нас серьезная была строевая. Как театр начинается с вешалки, так занятие физкультурой — с построения. Толпой вокруг наставника студенты стоять не должны. А вообще сейчас беда: из группы в двадцать пять человек примерно половина годится лишь для подготовительных занятий и только половина — для основных. Больших нагрузок не даем, держим тонус. Лучше, если бы все было вообще по интересам: хочешь бег — пожалуйста, футбол или волейбол — ради бога. Я так и делал бы.

— По теперешним возрастным лимитам, вы закончили бы судить только в прошлом сезоне. Получается, как минимум пять лет судейской практики из-за дисквалификации недобрали. По степени суровости наказание сродни расправе.
— Не думаю, что кому-то хотелось свести со мной счеты. Все- таки я был арбитром, который часто закрывал матчи повышенной сложности. За такие ЧП, конечно, надо наказывать строго. Но в соразмерности той строгости до сих пор сомневаюсь. Сразу пожизненно не дисквалифицируют даже за допинг. Ну, наказали — пусть это будет на совести тех, кто подписал приговор.

— Остается утешаться, что с поправкой на уникально раннее начало карьеры вы все равно немало успели.
— Все случайно в моей судьбе завязалось. Здесь черная дыра, а там была белая полоска. В 88-м году закончил педагогический институт. Повезло: оставили работать на кафедре физвоспитания. Первый учебный год начинал со студентами на “картошке”. Через две недели меня должен был сменить там Школьников. А он тогда судил во второй союзной лиге, получил назначение и попросил еще неделю побыть за него. И вот приезжает Виталий Александрович, веду его показать грибные места. И пока мы по лесу гуляли, стал слово за слово расспрашивать о судейском ремесле. Было интересно: Закавказье, Прибалтика. И вот возьми да спроси: может, я попробую? Он: а давай! И уже зимой я начал судить. Юрий Григорьевич Грищенко был директором легкоатлетического манежа. Отмолотил там у него игр пятьдесят. Причем игроки были меня старше — на крик брали. Но через это спокойно прошел. Потом сборы. Первый, кстати, был в Витебске. Там для меня все не только закончилось, но и начиналось. Стали давать игры первенств профсоюзов, области, района. Доводилось добираться к местам назначения на телегах. Меня все это сильно увлекло. Чувствовал, что получается. Жук, Савицкий, Станислав Анатольевич Строев — благодаря им уже в 93-м году стал международником. Тогда было столько достойных: сам Жук, Знайдинский, Якубовский, Матюшев, Метельский, Ясинский, Дик... А продвинули и меня. Между прочим, тест Купера бежал на 3300 метров. При нормативе 2750.

— А это откуда?
— Так ведь до армии футболом занимался. Бывшие брестские динамовцы Гена Кудей, Саша Герасимук, Леня Шеметюк — все это наш спецкласс. Его до выпуска вел Николай Николаевич Ширинский. Тренер был нам как отец. Выигрывали республиканскую школьную спартакиаду, много турниров. Меня часто признавали лучшим последним защитником. Ростом был тогда невелик, приходилось катиться, ломаться и тянуться вверх. Потом мои одноклассники попали в “Динамо”, а мне было не пробиться — в центре защиты там играли Рослюк, Войнах, братья Лебецкие. Поступил в институт, играл за сборную. А после первого курса призвали: сапоги — и вперед. Уходил с весом 76 кило, вернулся — 92. Сержант — это вам не на побегушках. Пошел в рост. В армии футбол был разве что между ротами. Соскучился. Вот и решил поиграть. И при таком перепаде веса сразу полетело колено. Операция на мениске — за два месяца до свадьбы. И как на ней танцевать?

— Справились?
— Знакомый доктор вколол обезболивающего. Правда, немного. Сказал, что от большой дозы могу первую брачную ночь провалить. Там-то справился. Но игровая карьера закончилась.

— Наш суверенный футбол начался в 92-м. Вам было 27 лет. Молодость не осложняла столь серьезный арбитраж?
— Честно? Не обращал на это внимания. Пожалуй, для меня не было на поле авторитетов. К примеру, единственная в белорусских чемпионатах карточка Курбыко была, по сути, от меня. “Динамо” играет в Лиде. Помогаю Дайлиду на линии. Поднимаю флаг: мяч вышел. Курбыко видит эпизод иначе и осуществляет на меня наезд. В грубой форме. Даю отмашку. Костя подбегает: понял, Сережка. И желтую Алексеичу. А финал “Кубка Содружества” “Спартак” — “Динамо” (Киев) — 3:4! Помните?

— Это в 2002-м?
— Ага. Там на меня Титов набросился. И тоже желтую поделом получил. По-моему, тогда прямой трансляции не было, а только вечерняя запись. Жили мы в гостинице “Космос”. Главный судья Левников пригласил к себе в номер: давай вместе посмотрим, кажется, там пенальти надо было ставить. Смотрим. И четко видно, как Титов замахивается и сам цепляется ногой за синтетику. Николай руку пожал: Серега, нет вопросов, молодец.

— О тех временах интересно вспоминать. У вашей судейской когорты был гораздо ниже порог доступности. Сегодня увидеть сцену, как судья в окружении журналистов рассказывает им свежий анекдот, немыслимо. А тогда это было в порядке вещей и не приравнивалось к криминалу. Сейчас все по-другому.
— То есть такого уже нет?

— Конечно.
— А почему?

— Запрещено регламентами.
— Новых регламентов не знаю. Ну, анекдот анекдотом, но, например, обсуждать с вами работу коллег не стал бы и тогда. А поговорить о жизни — почему нет? Чем отличается в этом плане судья от игрока? Если только тем, что у одного есть право на ошибку и возможность ее исправить, а у другого — нет. А узнать, какие арбитр книги читает, какую музыку слушает за рулем, — вот что в этом плохого? Только лучше начнешь человека понимать, проще будет его ошибку понять и простить. Хотя теперешний глава департамента судейства Андрей Жуков со мной, возможно, и не согласится. Да еще и среди корреспондентов случаются наглецы, которые вырывают слова из контекста, а то и вовсе перевирают. В них, может быть, и причина?

— У вас остались обиды на журналистов?
— Все было нормально. Понимал, что люди на работе.

— Вы ведь, коли больше всех судили, так и под критику чаще попадали. Переживали?
— Не сразу, но и к этому привык. Конечно, увидеть в “Пресс- боле” после игры, которую нормально провел, низкую оценку — это не радость. Злился поначалу сильно. Однажды даже позвонил Бережкову. Спросил: почему у вас написали, что Шмолик неверно определил офсайд, если это вообще прерогатива ассистента? Пообещали уточнение. Дали. Вот такими буковками, ближе к концу номера, где не каждый прочтет. Да ладно... Не было у меня с журналистами таких конфликтов, чтобы потом ненавидеть, не подавать руки.

— Сюжет с вашей дисквалификацией раскрутил “Прессбол”.
— Долго ничего тогда не читал. Но это была, конечно, выигрышная для вас история. Жирная утка, которую оставалось быстрее поджарить и подать к столу. Закроем тему.

— А если вопреки вашему настроению отмотать киноленту судейской судьбы к началу? Какие фрагменты предпочли бы перемонтировать, какие — снять заново?
— Конечно, совсем вырезал бы концовку. А забросил бы в сюжет словарь. Русско-английский. Эх, знать бы лучше этот язык! Жаль, в школе учил немецкий. А без “инглиша” порой чувствовал себя глухонемым. Хотя ко мне все равно неплохо относились. А я только на практику надеялся. Не понимал по молодости, что без настоящей учебы этого мало. В 99-м году на молодежном чемпионате мира в Нигерии целый месяц чуть ли сам с собой не разговаривал. Мне доверили там хорошие игры: матч открытия: Нигерия — Коста-Рика, четвертьфинал Нигерия — Мали. Отработал неплохо. Если бы знал английский, с этого места наш сценарий складывался бы веселее.

— Какие матчи помнятся лучше: удачные или плохие?
— Разные. Из негативных воспоминаний навязчивее других финал Кубка-98 между минским “Динамо” и витебским “Локомотивом-96”. В те годы был еще неприятный матч “Гомель” — “Белшина”. Ведь как бывает? Обошлось без спорных моментов — и говорят, что арбитр здорово отсудил. А ему просто повезло, что так сложилась игра. А случается иначе. Когда надо в мгновение оценить эпизоды, которые потом эксперты в спорах на видео часами просматривают. Такие ситуации и у отличного судьи встречаются.

— Если не считать последнее витебское ЧП, самую низкую оценку от “Прессбола” — четыре балла — вы получили за матч “Динамо” — БАТЭ в сезоне-2003...
— А-а... История с Рымченком...

— Что там стряслось?
— Поставил пенальти в ворота “Динамо”. За фол, который действительно был. А Юра просигналил, что еще раньше случился офсайд у игрока БАТЭ. Просигналил с опозданием, после того как его динамовцы затолкали. Мой прокол заключался в том, что не дал красную Юре Цыгалко за атаку на арбитра. Но ведь довериться помощнику я был должен. Да, в той ошибке была и моя доля. В таких напряженных играх губы пересыхают, тебя начинает колотить. Мы общались с помощником в окружении игроков. Конечно, надо было их отогнать, поговорить спокойно. Но так тогда звезды сошлись. Других громких скандалов не припомню. Сейчас судьям в психологическом плане еще сложнее. Стало больше камер. Раньше в оценке событий больше доверяли инспекторам. Сейчас оптика может и прыщ на носу укрупнить. Не говоря уже о том, чтобы рассмотреть, за шнурки игрок зацепился или за чужую ногу.

— Ваши лучшие матчи?
— Те, что уже вспоминал: “Спартак” — “Динамо” (Киев) на “Кубке Содружества”. Матч открытия на молодежном чемпионате мира в Нигерии. Еще Англия — Люксембург — в 99-м, отборочный к чемпионату мира, на “Уэмбли”. И “Селтик” — “Бордо” в Кубке УЕФА осенью 2000-го. Там гости выиграли в дополнительное время. Была такая нагрузка, что в концовке единственный раз немного “поплыл” физически.

— Аномально много желтых карточек — восемь — вы показали Виталию Володенкову...
— Правда? По-моему, у нас всегда были нормальные отношения. Надо бы глянуть, за что я его так часто предупреждал: разговоры, грубая игра? Сказать по правде, куда труднее было с земляком — Игорем Ковалевичем. Сколько раз приходилось на поле его урезонивать: играй аккуратнее, у тебя же есть желтая, сейчас удалю. Но это был боец. Мог в подкате прокатиться и по наждачной бумаге, причем стереть ее до основания. Таких уважаю. После игры всегда обнимались и шутили. Раньше так можно было. Можно было даже и домой в одной машине уехать. И никаких вопросов на сей счет не возникало. А вообще не вспомню игроков, к кому испытывал бы неприязнь, которым хотелось бы отомстить.

— На глаз не замечаю в вашем облике никаких изменений.
— Почему никаких? Похудел. В пору судейства имел рабочий вес 100-102 кэгэ. Сейчас — 92. Как при дембеле из армии.

— Что причиной?
— Люблю со студентами побегать. На даче тружусь с удовольствием. Ну и не переедаю. А может, физиология такая? Или нервы, переживания?

— Можете не отвечать, но читатели меня не поймут, если не задам прямого вопроса: так что же с вами случилось тогда в Витебске?
— Случились проблемы со здоровьем. Приехал накануне. Не мог спать: всю ночь рвало. Мучился и наутро. Заперся в номере. Не пошел на завтрак и обед. Никогда не чувствовал себя таким слабым. Было желание отказаться от игры. Но подумал: пойдут кривотолки, недомолвки. А матч не могу и вспомнить. Ни одного момента — все как в тумане. А потом еще по ходу игры и спину скрутило. Ай, давайте не будем об этом...

— То, что касалось того матча, в прессе и в интернете потом смотрели?
— Так, урывками. Это примерно как наблюдать за похоронами близкого человека. Сегодня кто-то нет-нет да и напомнит: о тебе снова в “Прессболе” вспомнили, читал? Или: видел, тебя снова по телевизору в казусах показали? Настроение на весь день портится. Человек я впечатлительный. Вот так хорошо с вами разговаривали, и раз — все испортили...

— Давайте спрошу напоследок о другом. Можно считать, что на душе и в жизни вашей все утряслось? Солнечно, как за окном?
— Это как дерево засохшее водичкой полили, и оно начинает оживать. В семье все хорошо. На работе тоже. Знаю, что есть верные друзья, которых ценю и люблю. Только вот... У моего любимого брестского шансонье Виталия Аксенова есть песня. Почти про меня: “Этот поезд Витебск — Брест опять вернется, ну а юность моя — больше никогда...”

— Полжизни ведь впереди.
— Да, приличный кусок остался...