Дата публикации: 18 декабря, 13:43

Время разбрасывает ярких футболистов-одноклубников не только по всему свету, но и по всем этажам социальной лестницы. Послеигровая карьера Сергея ДЕРКАЧА, бывшего футболиста минского и московского “Динамо”, владикавказской “Алании”, вообще сложилась уникальным образом.

В футболе распространена практика, когда детский тренер со временем дорастает до руководства главной командой. У Деркача же все получилось крайне нетривиально: из детского тренера в главные, а потом обратно. В начале “нулевых” он некоторое время возглавлял подмосковные “Химки”, а сейчас тихо трудится в тамошней школе с ребятами 2001 года рождения. Cовсем недавно Сергей Петрович привозил своих бойцов в Минск на турнир памяти Анатолия Егорова.

— Турнир, кстати, мы выиграли. Выступали на искусственном стадионе “Университетский” рядом с “Динамо”. Очень все понравилось. И прием, и сам город. Проехал мимо своей улицы, где когда-то жил. Сейчас она уже по-другому называется. Беларусь для меня родная страна. Понятно, что живется всем по-разному. Но это в любом случае лучше, чем то, что мы наблюдаем на Украине. Пообщался с Кондратьевым, Малофеевым, Cавостиковым... Георгий Петрович рассказывал про сборную.

— Сколько уже работаете в школе “Химок”?
— Недолго. Второй год. Играем в топ-лиге вместе с ЦСКА, “Спартаком”, “Динамо”. По большому счету, к нам приходят те, кто живет в Химках, либо те, кто не подошел московским клубам.

— Низкие зарплаты детских тренеров — известная проблема на постсоветском пространстве. Как с этим обстоят дела у вас?
— Так же, как и в Минске. Примерно такой же уровень зарплат. Детский тренер должен зарабатывать больше — не намного, но больше. Он действительно зарабатывает, а не получает.

— Как так вышло, что вы из главного тренера опять стали детским?
— Наверное, это связано с моим характером.

— И каков он?
— Непростой. Все об этом знают, в том числе и я. Но он непростой в хорошем смысле. Белое я называю белым, черное — черным. И не умею приспосабливаться под кого-то. Знаете, какое у меня “погоняло” было?

— Атаман?
— Ну да.

— И кто вас так прозвал?
— Или Пудышев, или Курненин. Или они оба. Знаю, что у Юры 60 лет недавно было. Позвонил Петровичу, попросил передать поздравления. А что до работы, то в Москве тяжело. Cо многим не согласен. В первую очередь — в жизненном плане. Но ни о чем не жалею. Утром встаю и знаю, что ни в каких сомнительных делах не участвовал.

— То время, которое провели у руля главной команды “Химок”, можете записать в актив?
— Заняли седьмое место во втором дивизионе, вышли в четвертьфинал Кубка России. Тренер всегда сидит на электрическом стуле, как сказал Виктор Прокопенко. Его голова постоянно забита разными вопросами. Но требования воплощают игроки, “материал”. Если “материала” нет, то ничего не сделаешь.

— В “Химках” не было “материала”?
— В первый год все было хорошо. Во втором в команде оказалось много ветеранов, травмированных. С некоторыми я еще поиграть успел. Надо было обновлять состав, а финансы не позволяли. Президентом клуба был мэр города. Вице-президентом — Бышовец. Не имел возможности выбирать игроков. Но работал честно, сомнительными делами не занимался. И до сих пор этим горжусь.

— После ухода из “Химок” были иные варианты самостоятельной работы?
— Они были, но я уже смотрел на ситуацию другим взглядом. Отказывался. Говорил: прийти, чтобы через два месяца уйти? Смысл? Только нервы расшатаешь. Все зависит от людей, которые содержат клубы. Кое-кто говорил: мы для народа, нам туда, повыше, не надо. А болтаться среди физкультурников не хотелось. Охота же выигрывать. Тихо перешел в детский футбол и особо не жалею. Работал в школе “Красный Октябрь”. Непосредственно с выпускниками. 1989 год, 1991-й. Хотя есть амбиции, задор. Хочется сделать что-то, чтобы результат был виден. Чтобы было понятно: это — да. Но, к сожалению, не все так просто.

— Савостикова вы как-то назвали вторым отцом...
— Великолепный человек. Душевный, с юмором, с объективной оценкой. До сих пор помню, как в 87-м проиграли Киеву финал Кубка СССР. Иван Иваныч зашел в раздевалку и сказал: это проиграл я, а не вы. Хотел добра всем — выпустил ветеранов. К сожалению, тех людей уже с нами нет — Юры Курненина, Саши Кистеня. Меня, молодого, эта честность подкупила. Уходил в концовке на замену, думал: вот возьмем Кубок... Хотя белорусский народ потом откликнулся. Приехали поездом на следующее утро, так нас столько народу встречало... Рад, что Иван Иванович здоров, выглядит, как красавчик.

— Еще Савостиков сравнивал вас по манере игры с Роберто Карлосом.
— Ха, ну я-то постарше буду. В Минске больше играл в центре поля. А в Москве поставили налево. Бышовец сказал: надо сыграть для команды. Так потихоньку и стал крайним полузащитником. Результативность чуть упала, начал выглядеть не так ярко. Плюс в центре тогда уже играли и Кобелев, и Добровольский. Но ни о чем не жалею.

— Кто был вашим лучшим другом в Минске?
— Кондратьев. Дружили семьями, в соседних подъездах жили. Да вообще со всеми были ровные отношения.

— Гол Харину с центра поля в 1987-м — ваш лучший гол в карьере?
— Мне говорили: ты некрасивых не забиваешь. Штрафные, удары с лету... “Ковырялок” не делал. Но Харину на самом деле красиво забил. Причем целил действительно в ворота. Этот гол, по-моему, и стал победным.

— Был еще матч с “Реалом” из Сан-Себастьяна, где вам сломали переносицу...
— Боролся вверху, мне локтем и заехали. Приехал в больницу, там все футбол смотрят — а здесь я такой, в форме... Вставили нос рукой. Он стал орлиным. В том же поединке, кстати, еще и Сереге Гомонову серьезную травму нанесли. Кстати, я хочу купить мотоцикл в америке, потому что там дешевле.

— Московское “Динамо” возглавил Черчесов. Как вам такой поворот?
— Сложно сказать. По большому счету, Петреску надо было дать доработать сезон. Может, боялись, что потом уже не смогут взять Черчесова? В любом случае там и амбиции, и финансы, и инфраструктура. Любой тренер пойдет.

— В “Динамо” вы тренировались у Бескова. Чем запомнилось сотрудничество?
— Честно? Ничем. Он уже был в возрасте. Требовательный, конечно, иногда даже чересчур. Я с ним всего полсезона поработал. Думаю, все-таки годы играли свою роль. Я тогда приехал из “Базеля”, после многочисленных травм. Бесков ко мне скептически отнесся. Играл у него мало.

— В Минск за вами Толстых приезжал?
— Да, лично Николай Саныч. Он и решил мою судьбу. Не особо хотел покидать Минск. Тогда еще жена беременна была... Но Толстых приехал, и я ему поверил. Подкупало и то, что главный тренер Бышовец как раз с победной Олимпиады вернулся. Многие из тех, с кем учился в интернате, например, Добровольский, звонили, говорили: давай к нам.

— В “Динамо” вы брали и серебро, и бронзу, но до золота так и не дотянулись...
— Да, все никак... Наступили сложные годы. Люди начали уезжать на заработки, агенты появились... А так, если бы костяк команды сохранили на два-три года, думаю, могли бы и выиграть чемпионат. Мы были самые молодые в лиге. Кирьяков, Добровольский, Кобелев, Колыванов... Не успели выстрелить.

— Зато золото пришло к вам в 1995-м, в “Алании”...
— Это пик моей карьеры. Оказался в другой республике, с иными обычаями, но мне все понравилось. Жизнь удалась.

— Правда, что за победу в чемпионате каждому игроку дали по “Мерседесу”?
— Это бред. По “пятисотому” еще, да? Были какие-то машины. Маленькие, “C”-класса, всего девять штук.

— Вы получили?
— У меня были другие цели.

— Взяли деньгами?
— Да.

— Год спустя вы играли в “золотом” матче с переломом руки.
— Существовал риск вообще остаться без конечности. Перелом-то был оскольчатым. Руку зафиксировали, правда, врачи смотрели на меня таким взглядом... Вышел, ничего. Жаль только, что отпустили тогда “Спартак”.

— Что впечатлило в “Базеле”?
— Понравился профессиональный подход. Попал как будто на другую планету. Ты приходишь перед тренировкой — кофе, чай, пирожные, жвачки, энергетические напитки, музыка играет. Можно было приезжать с одной барсеткой, с ключами от машины. Как в таких условиях не работать? Вспоминаю, как вышел на матч, решил подкрутить шипы и нечаянно сломал втулку. До начала пять минут. Мне сказали: да ты иди, не волнуйся. Дали какой-то тапок. А через три минуты уже принесли отремонтированную бутсу.

— Какие-то еще интересные случаи происходили?
— Как раз развивались югославские события. А со мной в одном доме жили партнеры: хорват, босниец и серб. Споры были, но все заканчивалось нормально.

— Не было возможности задержаться в Европе?
— Позже было еще приглашение от бельгийского “Мехелена”. Во Владикавказе играли “Кубок президента”. Приехали “Васко да Гама”, “Мехелен”, “Валенсия”. Мы этот турнир выиграли. Тогда и поступило предложение. Но Газзаев убедил остаться. А потом стало подводить здоровье. Перелом, мениск... В 96-м только ко второму кругу восстановился. Но почувствовал, что уже не тот. Стал на табло смотреть: когда там закончится игра?..

— В отличие от выступлений за клуб в сборных вы себя не показали. Есть объяснение?
— Есть. Характер. Из-за него не поехал на Олимпиаду в 88-м. Хотя был в предолимпийском составе. Но мне сказали: не перейдешь в московское “Динамо”, на Игры не поедешь. Отвечал: берите меня таким, какой есть, в Минске я играю или на Луне. Отправился к Иван Иванычу. Он сказал: по тому, как ты играешь, тебя и так возьмут. Но в сборной тоже пошли на принцип, и в итоге никуда я не поехал. Хотя не жалею. Такой я человек. Атаман походку никогда не менял.

— Вас звали и в сборную СНГ...
— Мне было сказано: будешь дублировать левого полузащитника. Я ответил: дублировать никого не собираюсь. Нужен я или не нужен? Попросил не вызывать. Правда, еще во времена СССР однажды съездил со второй сборной в Болгарию. Тренировал нас Семин. Сыграли 2:2. У болгар была национальная команда. Стоичков, помню, еще выступал. Я отработал так себе — три, четыре с минусом. Вышел во втором тайме. Семин меня почему-то в опорную зону поставил.

— В белорусской сборной могли оказаться?
— Звонил Сергей Боровский. Я еще с ним сам успел поиграть. Большой души человек. Капитан. Но я ему объяснил, что в таком случае буду считаться в клубе легионером. Мне там твердили: зачем тебе это нужно? С Боровским спокойно все обсудили, поняли друг друга.

— Но “по юношам” вы ведь что-то сыграли за белорусскую сборную?
— Был такой турнир “Переправа”. Я еще в брестском “Динамо” выступал. А сборная тогда у нас была хорошая, бегущая. Радушко, Лесун, Мархель... Все говорили: о, белорусы! Но чуть не повезло, по-моему, засудили нас. Дальше не прошли. А я вообще играл с температурой 38-39.

— Вы родились в Будапеште, жили в Кишиневе. Следовали за отцом военным?
— Что делать, приходилось кочевать. Куда отец — туда и семья.

— Характер вам от него достался?
— Вот сейчас задумался. Наверное, да. Папа такой “конкретный” был.