Дата публикации: 30 декабря, 19:05

Он выиграл много золота, выступал за сборную, прошел Лигу чемпионов, но время, кажется, ничуть его не изменило. Это все тот же лидский парень, скромный и рассудительный, бетонной невозмутимости которого позавидует агент Штирлиц. Разве что в общении с журналистами Александр ЮРЕВИЧ ограничил себя в последние годы до невозможности.

Объясняет это коротко: “Не мое”. Не охочий до публичности, 34-летний защитник БАТЭ и насчет этого интервью думал долго и упорно. Наконец согласился — назначил время на вторник…

Правило и исключение

— Читали недавнее интервью Капского?
— Читал.

— Что скажете по поводу диагноза БАТЭ? Вирус самоуспокоенности. Пропажа куража…
— Одна из причин наших проблем именно в этом и состояла. Другой вопрос, что рано или поздно подобное должно было произойти. Человек, как известно, к хорошему быстро привыкает. Мы столько лет подряд выигрываем чемпионство. Из года в год попадали в группу еврокубков. Планку держали очень высоко. Это не может продолжаться бесконечно. Однажды наступает самоуспокоенность, и система дает сбой. Соответственно теперь команде нужна встряска. Или — не люблю это слово — перезагрузка. Нужно сделать правильные выводы, чтобы вернуться на прежние позиции.

— Что-то расстраивало вас в футболе сильнее, чем пресловутая Караганда?
— Нечто подобное было, когда в “молодежке” играл. Команда собралась очень приличная, играли важный матч с поляками. Вели 3:0, но закончили 3:3 — и потеряли шансы на плей-офф. И, кстати, еще один случай. В солигорском “Шахтере” был. Выиграли золото, на следующий год встречались в Лиге чемпионов с “Широким Брегом” из Боснии. Очень хотели пройти первый раунд. Не получилось.

— Вы уникальный футболист. На высшем уровне играете больше половины жизни — 18 лет из 34…
— Я очень рано начал. Тогда это не было в диковинку. В 15-16 лет молодежь уже подпускали к составу. В нашем поколении таких случаев много: Дима Лихтарович, Таращик, Борисейко, Панковец… Не знаю, почему так происходило. Тогда и футбол был более мужской, чем сегодня. Но представить сейчас 16-летнего в высшей лиге… Один Савицкий приходит на ум. Исключение из правил.

— Дебют в 16 лет — что это было?
— Знаете, у меня очень плохая память... Все стерлось как-то. Недавно только наткнулся на дату — 27 сентября 1995 года. Сам матч не помню совершенно. А вот первый гол в памяти засел. В том же году, последний матч сезона. С минским “Динамо” на стадионе “Динамо”. Против нас звезды — Хацкевич, Белькевич... “Обувщик” проиграл 2:6, но я забил — было приятно.

— На что хватало зарплаты в том “Обувщике”?
— Суммы не помню. Долларов сто, может, выходило. На то время это были деньги. Не меньше получал, чем моя мама. Хотя платить стали не сразу. Сначала из-за юного возраста — давали только суточные, а затем у меня случилась армия.

— Чему она научила?
— Первые полгода реально было тяжело. Как раз предсезонка началась. Это и так непросто — две тренировки в день. А здесь еще и служба. Вставал, когда вся рота еще спала — меня отпускали в расположение клуба. По вечерам ходил в патруле — внутренние войска, отбой наступал в полвторого ночи. И между тренировками восстановления никакого. Был “духом” — заставляли все время что-то делать. Крутишься изо дня в день, спишь по четыре часа, недоедаешь, приличные физические нагрузки — и так полгода... Трудный был график. Но за счет этого, может, закалился. Тогда я еще не был физически крепким.

Бурдзенидзе и Хохлач

— Бурдзенидзе — самый культовый лидский игрок всех времен?
— Наверное, он вровень с Витей Хохлачем. Дима Макаренко, возможно, немножко посильнее как футболист, но в Лиде он играл мало.

— Бурдзенидзе тосты хорошо говорил?
— Мы, конечно, сидели за общим столом, но без тостов — я молодой был. Звиад отзывчивый, добрый. Веселый, как все грузины. И нападающий был хороший. Витя Хохлач тоже помногу забивал, хотя играл последним защитником. Штрафные здорово исполнял, при “стандартах” был полезен — рост же высокий. По десять голов за сезон наколачивал. Мог бы на другом уровне играть. Характер помешал. Да и сам в чем-то виноват.

— Нарушение режима?
— И это тоже. В итоге всю карьеру провел в посредственной команде.

— Жевнов, даже уехав играть в Россию, вспоминал, как пропустил от Хохлача с сорока метров...
— Точно не знаю, о каком голе идет речь. Витя много таких забивал. С 35 метров, с 40...

— Молош похоже бьет?
— Думаю, Хохлач интереснее. У Молоша был сезон, может, два — когда бил и все залетало. В 2006-м, в частности, с любых расстояний заряжал — и попадал. У Хохлача удар был поставлен так, что из года в год голы штамповал. Еще в 90-х такой Олег Сысоев играл. Вот два защитника с ударами сумасшедшей силы — лучше не попадаться. В “стенку” было страшно становиться.

— Что из футбола 90-х вы привнесли бы в нынешнюю игру?
— Наверное, ничего... Если хорошо подумать, может, что-то и придет на ум, но навскидку вспомнить не могу. Было, например, уважение младших к старшим. Но это хорошо для жизни — не для футбола. На поле наше поколение терялось как раз из-за того, что мы побаивались стариков. Не важно, партнер или соперник — ветеран априори внушал такое уважение, что ты относился к нему мягкотело. Это мешало. Сейчас молодые ребята более раскрепощены. И это плюс, помогает проявить себя.

— Раньше вы ездили в Лиду при первой же возможности. Перестали?
— Нет. И сегодня по мере возможности бываю в родном городе. Это место, где реально отдыхаю. Я человек очень спокойный, не терплю суеты, люблю размеренность. В Лиде до сих пор морально чувствую себя лучше, чем в Минске. Тем более там родители, друзья. Мой круг общения с детства почти не изменился. 25 лет прошло, а мне по сей день ближе всего люди, рядом с которыми вырос, — ребята с нашего двора. Такой я человек.

Белорусы и русские

— Самое важное, что вы вынесли из единственного своего легионерского сезона — во львовских “Карпатах” в 2007-м…
— Когда приехал и начал играть, думал: почему я раньше не покинул чемпионат Беларуси?.. Когда играть перестал — недоумевал: зачем я вообще сюда приехал?

— Забавно.
— Ничего особенно этот период мне не дал. Я и сегодня не могу понять, почему не заиграл в “Карпатах”. В то время эта команда ничего выдающегося из себя не представляла — была не сильнее солигорского “Шахтера”. Но у меня в ней не сложилось. Склоняюсь к тому, что это было нужно кому-то свыше. Судьба такая — на полгода уехал, потом вернулся и провел шесть замечательных лет в БАТЭ.

— Тренеры во Львове вас не гнобили?
— Меня Ищенко приглашал. Но через месяц-два его сняли, пришел другой человек, и все как-то пошло наперекосяк. А я тогда еще травму получил — на тренировке с парнем столкнулся, руку сломал. Месяц пропустил. Хотя все это не важно. Причины всегда нужно искать прежде всего в себе.

— Западно-украинский менталитет за полгода успели распробовать?
— Свой дух там есть. Знаю не понаслышке. Львов своеобразный город, красивый. Люди там хорошие, к белорусам замечательно относятся. Садишься в такси, водитель слышит русскую речь — сразу настороженность. Но как только говоришь, что белорус — все будто рукой снимает... Там своя история, свое понимание всего. Как-то позвали нас в женой на день рождения — Пшеничных пригласил, сейчас он в харьковском “Металлисте”. Сидели семьями, обсуждали что-то. Поразило, как рьяно молодые люди двадцати с хвостиком лет защищали свою точку зрения. Непростой народ. Люди с характером. Русских недолюбливают.

— Самое прекрасное слово на украинском языке?
— Чоловик. По-украински — мужчина. Я смеялся, говорил жене: видишь, мужчина — это человек! Много было интересных слов. Непривычных, забавных. И язык такой мягкий, приятный. Воспоминания хорошие.

— В вашей карьере, по сути, всего два клуба — “Шахтер” да БАТЭ. Почему так?
— В Лиде четыре сезона провел — тоже срок. А почему мало клубов? Все потому же — натура такая. Не люблю перемен. По характеру я домосед, очень домашний человек. Не то чтобы маменькин сыночек, но... Никогда не хотел никуда уезжать. Перебраться из Лиды в Солигорск для меня было моральным испытанием. Новый город, новая обстановка, новые коллективы... С другой стороны, с вливанием в команду проблем ни разу не испытывал. На Украину, кстати, уехал только благодаря жене. Она все говорила, мол, последний шанс, давай попробуем... Возраст у меня уже был недетский — 27 лет.

— Не удивлюсь, если агента у вас никогда не было...
— Не было. Поначалу еще крутились какие-то рядом. Предлагали: давай туда, давай сюда... Не хотел. Потихоньку они от меня отстали.

Лень и неуверенность

— Когда у вас был последний эмоциональный срыв?
— Повысить голос — не проблема. На тренировках это периодически случается. Но чтобы переходить на истошный крик — такого давно не было. Иногда во мне внутри ураган бушует. Но я пытаюсь это сдерживать. Хотя понимаю, что любому человеку время от времени необходим эмоциональный выброс. Пару раз в жизни это было и у меня. Причем так было, что в те моменты я сам себя боялся.

— Какое качество в людях может вывести вас из себя?
— Много есть качеств, которые не нравятся — и в себе, и в других. Стараюсь быть терпимым. Шальной водитель подрежет на дороге — раздражает. Можно кричать и ругаться. Но это — лишь портить себе настроение. Лучше просто сказать: нехороший ты человек, езжай дальше. На днях взял minicredit на сайте www.creditinvest.ee.

— Что вам в себе не нравится?
— Много чего. Но больше всего две вещи. Лень и неуверенность в себе. Для жизни это нормально. Для спорта — плохо. Такие люди, как я, не добиваются в спорте суперуспехов. Мне непонятно, например, выражение — победа любой ценой. Оно не для меня. В этой фразе скрыто то, через что я не готов переступить. Будь иначе, мог бы, наверное, достигнуть большего. Но у меня неспортивный характер.

— Что насчет лени? Никто не скажет, что Александр Юревич — лодырь...
— Лень — это повседневность, быт. Работы не касается. Примеры могу разные привести. Хочу, скажем, выучить английский, научиться делать что-то еще, книгу лишний раз почитать. Но вопреки всему этому верх берет мысль: ай, полежу-ка я лучше на диване. Вообще спортсмены все так устроены. И должны быть такими — если профессионалы и хотят прийти к успеху. Что такое спорт? Хорошая тренировка, хорошее питание, хороший отдых — то есть сон. Такому распорядку учат с детства, режим вырабатывается с годами. В итоге получается, что 80 процентов тех же футболистов, заканчивая играть, обнаруживают, что они ничего в этой жизни делать не умеют. Хорошо, что в наше время за карьеру можно заработать каких-то денег и быть спокойным за будущее. Раньше было иначе. Я вспоминаю былые поколения... Люди уходили из футбола — и в лучшем случае имели квартиру. Игроки не хуже, чем теперь, но условия жизни были другие. И вот им реально было тяжело. Тебе 30 лет, а ты будто заново родился. Поэтому многие уходили в стакан или еще куда-то. И семьи из-за этого распадались.

— Три самых спокойных игрока БАТЭ?
— Как мне сравнивать? Нужно, чтобы кто-то со стороны судил. Дима Лихтарович спокойный. Рома Василюк, играл в Борисове в прошлом году. Ну, и я, наверное. Вот, пожалуй, втроем мы бы по этой части посоревновались...

— Ермакович тоже само хладнокровие...
— Да. Ему будет очень тяжело. Хотя Александр Владимирович наверняка изменится. Жизнь заставит. Жизнь и работа. Уверен, Ермакович всего добьется — потенциал у него хороший. Нужно время. И, кстати, хорошо, что концовку сезона он провел в роли главного тренера. Это очень ценная адаптация. Думаю, в новом сезоне ребята увидят его другим.

Право и лево

— Чем уникален тренер Прохоров, вырастивший в маленькой Лиде столько больших игроков?
— Во-первых, это фанат. Во-вторых, в Лиде есть не только Прохоров, но и Фролов. Я их обоих называю своими первыми тренерами. Иван Прохорович набрал наш возраст, два-три года вел, а затем возглавил “Обувщик”. Нас же подхватил Фролов. Можно сказать, он и научил меня тому, что умею.

— Прохоров отзывался о вас: по футбольному мышлению это лучший игрок в Беларуси...
— Сразу скажу, что не согласен. Каждый тренер говорит о своих воспитанниках лучше, чем они того заслуживают. У меня сильных качеств нет никаких. Все ниже среднего уровня. Включая мышление. Хотя в свое время оно было неплохим. Задатки имелись. Если бы развил их, можно было бы о чем-то говорить, а так...

— Как при качествах ниже среднего вы доросли до сборной? У вас заниженная самооценка...
— Почему заниженная? Все так и есть. Это долгий разговор. Но если пробежаться — ну какие у меня достоинства? Антропометрических данных нет. Высокой скорости никогда не было. Правая нога отсутствует, головой не играю... Разве что стабильность есть. Играю ровно, без резких перепадов. Не бывало такого, чтобы один сезон провел феерически, а следующий провалил.

— В Солигорске у вас был крепкий удар…
— Пропал. В последние годы я этот удар ищу — и не могу найти. Ушел куда-то погулять. Смех смехом, но что-то случилось. Мышцы стали по-другому работать, или все от головы… Не знаю.

— Чтобы забить издали “Эвертону”, силы хватило…
— Это воля случая. Там рикошетик был, он и помог.

— Гол на “Гудисон Парке” — заметное событие в вашей карьере?
— Давайте будем объективными. Да, “Эвертон” — имя, но состав он тогда выставил не самый сильный. Впрочем, еще не известно, с кем легче. Когда мы в Минске играли, ни в чем сопернику не уступали. Даже переигрывали — вели в счете, контролировали ситуацию. Но после перерыва — два “стандарта”, два гола. И все — счет 1:2.

— Вы часто играете справа в обороне. Со стороны кажется, что вам там некомфортно...
— Не моя позиция. Был бы другой характер, принял бы такое решение в штыки. Считаю, каждый должен делать то, что умеет больше всего. Лучше средний игрок на своем месте, чем звезда на чужом. С другой стороны, в 2010-м, играя справа, я стал лучшим защитником чемпионата. Еще за какие-то звания боролся.

Литва и Польша

— В детстве вы сходили с ума по футболу?
— Ничто так не терзало душу, чем когда ты маешься дома с учебниками, а во дворе стучит мяч. В такие моменты был готов на все. Мама заставляла учить уроки. Сидишь, делаешь вид... Учился плохо, конечно.

— Совсем плохо?
— Совсем. Как обычно: до 5-6 класса — хороший ученик, а потом начались алгебра, геометрия, физика и химия. В сентябре мы уехали на соревнования, азы пропустил, догонять было лень, а потом — снова соревнования... И все — уже не понимаешь, о чем на уроке идет речь. Последние классы — это вообще. Учителя лояльно в принципе относились, делали все, только бы меня из школы вытолкнуть. Аттестат у меня страшный, стыдно будет детям показать. Думаю, его нужно сжечь.

— Хорошая идея.
— Я уже школьником в высшей лиге играл. Выпускные экзамены шли, так насчет меня договорились, чтобы раньше всех сдал — нужно было отправляться с командой на выезд. Не жалею, что толком не учился в школе. Все можно наверстать. Для меня важнее самообразование.

— Лида — город приграничный. Где в детстве бывали чаще: в Литве или Польше?
— Вильнюс близко, но почему-то впервые попал туда в сознательном возрасте. Необходимости не было. Это мама поездила. В 90-е помоталась за границу, тогда все так делали, торговали. Возили товары в Литву, затем в Польшу. Не представляю просто — эти тяжелые сумки, вагоны, рынок... Трудная была жизнь у родителей.

— Чем они занимались?
— Мама всю жизнь проработала на заводе “Оптик”. До сих пор там, в следующем году на пенсию. Отец уже пенсионер. Но при деле — лаковар на лакокрасочном предприятии. У нас обычная рабочая семья.

— Вы сказали, что у вас плохая память. Курьезы происходили?
— У меня не рассеянность, просто многое быстро забываю. До сих пор ни одного стихотворения наизусть не знаю. Хотя читаю того же Есенина, пытаюсь запомнить. Но проходит недолгое время — вылетает из головы. А к родителям приезжаю — они рассказывают стихи, которые учили еще в школе. И не один или два — больше! А некоторые вообще поэмы декламируют. Таким людям сильно завидую.

— В БАТЭ кто-нибудь может стихотворение прочитать?
— Не знаю. Честно говоря, все мое общение в команде — это приехал, потренировался и уехал. Мало с кем тесно контактирую из мира футбола. И в свою жизнь никого особо не пускаю. Уже говорил, что ближе всего мне лидские друзья. Плюс несколько минских ребят — сосед по дому, Дима Подрез, Андрей Леончик. С Сережей Никифоренко раньше дружили, но он в Солигорске — расстояние мешает.

Юревич и Юревич

— С Анатолием Юревичем вас когда-нибудь путали?
— Бывало. Мама недавно звонит, говорит: читаю газету, написано, что опытный специалист Александр Юревич возглавил казахстанский “Атырау”... С Анатолием Ивановичем пересекались еще в 2000-м. Я за “молодежку” играл, он хотел меня в минское “Торпедо” пригласить. Разговариваем, дошло до фамилии. Я ему: это моя фамилия! Он напрягся, даже усы дыбом встали: ты что, сынок, вот достигнешь чего-нибудь в футболе — тогда это будет твоя фамилия! А пока она моя.

— Есть мнение, что ваша “молодежка” была не слабее той, которая в следующем цикле поехала на EURO"2004.
— Считаю, она была сильнее. И намного. Может, моя точка зрения неадекватна — все-таки та команда добилась результата и сыграла на чемпионате Европы. Но вспомните наш состав: Кутузов, Ковба, Леденев, который был тогда в фаворе, Серега Цыбуль из московского “Локомотива”, Булыга, Разин, Омельянчук, Ровнейко... Саня Глеб уже с нами играл, Калачев, Жевнов — они составили костяк “молодежки” следующего созыва.

— За национальную сборную вы сыграли 32 матча. Это то, чем можно гордиться?
— По-моему, гордиться здесь особо нечем. Да, сборная — это какой-то уровень. Там лучшие футболисты страны. Ты входишь в их число — это приятно. Но не более. Какая гордость, о чем вы говорите...

— Победа на “Стад-де-Франс” — из серии “на все времена”?
— Я скучный человек... Ну, опять- таки было приятно. Один из светлых моментов в карьере. Выиграть разок можно у любого соперника. Если победа над французами — гордость, то поражение в игре с Литвой тогда — позор? Выход на чемпионат мира или Европы — вот это показатель. Единичные успехи ни о чем не говорят.

— Футбола по телевизору много смотрите?
— Сутками не смотрю. Могу Лигу чемпионов включить. Матчи сборных. В остальном лишь результаты отслеживаю.

— Так и запишем: тренером быть не собираетесь.
— Самое интересное, что собираюсь. У меня есть свое понятие. И чувство есть, что могу. А смотреть... Я слишком долго в футболе, чтобы приходить после тренировки и смотреть какой-либо матч. Есть много других интересных вещей. В том числе и в телепрограмме.

Познер и Соловьев

— Когда истекает срок вашего контракта с БАТЭ?
— Скоро. На новый год я уже безработный.

— Что с продлением?
— Пока не разговаривали. Знаю одно: силы есть, еще сезон могу поиграть. Предложат — останусь в Борисове. Нет — буду что-то искать.

— Вашей фантазии хватает, чтобы представить себя в форме другой команды?
— Во мне нет приверженности к какому-то одному клубу. Знаете, когда говорят, мол, я — динамовец. Спокойно к этому отношусь. Есть контракт — отрабатываю от души и всеми силами. Нет значит нет. Возраст уже не детский. Кстати, впервые в жизни оказался в неопределенности. Немножко гнетет.

— В расцвете лет сколько матчей за сезон вытягивали?
— Насыщенными были три года: 2008, 2009 и 2010-й. По пятьдесят с чем-то игр набегало. Рекорд — 61. В 2011-м из-за этого травмы пошли — одна, вторая, третья. Раньше серьезно никогда не ломался.

— Как отдыхаете от футбола?
— Общаюсь с женой и друзьями. На самые разные темы. Это мой отдых. Еще с собакой гуляю.

— Почему-то кажется, что домик с огородиком у вас когда-то обязательно будет...
— Дом строю. Хочу побыстрее закончить. Буду жечь костер и рассуждать о смысле жизни. Это мое. К огороду не приучен, но если жена что-то посадит — помогу. С возрастом тяга к этому у людей появляется. Сужу по родителям.

— Рассуждая о жизни, к каким выводам приходите?
— Не нравится, что материальное перевешивает духовное. Это ощущаю и на собственной шкуре. Хотя я совсем не привередливый. Живу ровно, не пафосно. Мне не страшно, если завтра закончу с футболом. Не паникую от того, что вчера жил на десять тысяч в месяц, а завтра вдруг денег не станет.

— Читать, говорят, любите.
— Не скажу, что фанат. Дома трудно читать — многое отвлекает. Другое дело на базе — там тишина, даже телевизора в комнате нет. Да, люблю литературу. Это своего рода хобби. Даст бог, построю дом, перееду — будет больше возможностей для чтения.

— Какую книгу посоветуете?
— Я не всеядный, фантастику, например, не воспринимаю. Нравятся автобиографические, исторические вещи. Про многих знаменитостей прочитал — Черчилль, Форд, Коко Шанель... “Мастер и Маргарита” когда-то впечатлила. Сейчас читаю Анастасию Новых — “Сэнсэй”. Там четыре книжки, до сих пор не могу понять, что это — сказка, быль или руководство для жизни.

— Человек, с которым хотелось бы поговорить за жизнь?
— Владимир Соловьев или Владимир Познер. Это люди, которых было бы крайне интересно послушать. У Познера возраст, он много пережил и видел, общался со столькими людьми, имеет свою позицию. Люблю смотреть, как он интервьюирует знаменитых людей. Книги его читаю. Соловьев это вообще... У меня нет кумиров, но он очень импонирует. Говорит, что думает и что знает. Очень разносторонний, компетентен во многих вопросах. Такие передачи смотреть бывает интереснее, чем футбол.