Дата публикации: 01 января, 15:30

Культовый “шампусик” по-прежнему в почете у настоящих чемпионов. Защитник всенародно любимого “Динамо”-82 Виктор ШИШКИН радушно привечает корреспондента “ПБ” в номере минской гостиницы “Юбилейная”, приглушает телевизор, вынимает из шкафчика бутылочку “Советского”...

“Что, давай по чуть-чуть за знакомство?” — в интонациях слышится не вопрос, а твердая тренерская установка. “Вам же завтра играть...” — напоминаю о ветеранском выезде в Бобруйск, на матч в честь 60-летия Александра Прокопенко. Для того легендарный Морозко, уроженец уральского города Свердловска, а ныне просто 58-летний московский тренер, собственно, и прилетел на пару деньков в город своей замечательной молодости. “Ну, мы же символически...” — пробка исчезает с легким хлопком. Шишкин двигает кресло к окну, бросает взгляд на улицу — за стеклом шумит бывший машеровский проспект...

Минск и Москва

— Сильно изменился минский пейзаж за тридцать лет?
— Ничего, честно говоря, не поменялось. По крайней мере эта улица осталась, какой была. В “Юбилейке” на первом этаже те же люди, что раньше, только старенькие. А может, я просто не чувствую изменений... В Минске бываю регулярно. Привожу детишек на соревнования. Последний раз — в августе. Турниры у вас хорошие — “Динамо” проводит, ФК “Минск”. Вся Москва сейчас сюда едет. Условия подходящие, тренировки, проживание. Ну, и заодно с нашими динамовцами повидаться всегда приятно.

— Замечаете, как стареет поколение 80-х?
— Все постарели, всем уже хорошо за пятьдесят. Время только Румбутиса не берет. И Пудышева. Бегают по-прежнему, как молодые. Вообще все хорошо выглядят. При делах, что приятно. Правда, Валерка Мельников чуть отошел. Вроде и с работой у него неважно.

— Вас до сих пор Морозко зовут?
— Да, Пудик как назвал, так и прикрепилось. Я из Свердловска приехал, молодой, раскрасневшийся, с уральским румянцем.

— Пудышев рассказывал, что в Минск вы явились в нагуталиненном тулупе весом 50 килограммов. Гардеробщики в ресторанах падали...
— В Беларуси тогда все уже дубленки носили. А на Урале холодно. И мама купила мне тулуп. У каких-то цыган. Толстый такой, лакированный, черный, козырный... Действительно тяжелый. 1977 год шел, одеться было трудно. Я же дважды в “Динамо” приходил. Первый раз еще к Базилевичу. Случайно получилось. Минчане в первой лиге выступали, приехали к нам в Свердловск. Я обычно справа в защите выходил, а тут форс-мажор — либеро заболел. Двинули меня в центр, и я, знаешь, так хорошо отыграл — сам не ожидал... Через какое-то время приезжает гонец из Минска. Собирайся, говорит. Ладно, поехали. 1978-й за “Динамо” отбегал. Дали бы квартиру — остался бы уже тогда. А так, в общаге надоело, в конце года забузил я немного, а там и родной “Уралмаш” зашевелился — двухкомнатную пообещал... Хлопнул дверью.

— Второй приход в “Динамо” — тоже дело случая?
— Это уже в конце 1981-го было. Я успел в московский “Локомотив” перебраться. Только из высшей лиги мы вылетели. И вот сижу в киевской гостинице после последнего тура, пригорюнился. И вдруг заходит Ремин, царство ему небесное. Я за тобой, говорит, Малофеев зовет... Вот вроде бы в одну реку нельзя войти дважды, а мне удалось. Для Минска я фартовый. Первый раз приехал — “Динамо” вышло в высшую лигу. Второй раз — золото-82, бронза-83...

Чапаев и Фурманов

— Малофеева давно видели?
— О, это отличный мужик! Тренер прекрасный. Главное — он создал коллектив. А люди-то играющие собрались. Дай только разбежаться... При Базилевиче по-другому было. Тот хотел сделать второе “Динамо” (Киев). И так сильно хотел, что не будь мне всего 24 — умер бы прямо на тренировке. Сборы были зверские. Представь, с утра — кросс 10 километров. Это вместо разминки. Сразу после завтрака — вторая тренировка. Куда он нас гнал? Прыгали, помню, по ступенькам. Взваливал я на плечи Серегу Боровского — и вперед по лестнице. После таких истязаний уже играть не хотелось. Но пришел Малофеев — раскрепостил команду, и мы поперли. Просто поймали свою игру. Два мяча забивали элементарно, ради третьего нужно было чуток поднапрячься...

— Искренний футбол.
— Да, Васильич — это как отец родной. Он да Гарай — как Чапаев и Фурманов. Плюс Савостиков, конечно. С Иван Иванычем я хорошо подружился, до сих пор перезваниваемся. Мы же тогда все вместе делали. И играли, и пили. В 1982-м, помню, в Днепропетровске победили. Рейс на Минск чего-то задержали, а у Малофеева как раз день рождения подоспел. Он всех пацанов в буфет, накрыл поляну, стихи читает...

— Вы ведь как-то у Пудышева долго квартировали?
— Да, на улице Танковой. Там многим динамовцам квартиры давали. В таком красном доме — мы его Брестской крепостью называли. Надоела мне общага. Она хорошая, на Ленинском проспекте, возле КГБ. Но я же взрослый парень, скучно стало. А тут Пудик. Пойдем, говорит, ко мне, вместе веселее. У Юрки однокомнатная тогда была. Из мебели — кровать без ножек и кресло-качалка. Бросил он мне в угол матрас: здесь будешь спать... Отлично жили. Даже бюджет был общий. Компании собирались. Если с девчонками дела — делили комнату, лишний на кухню уходил. Ну, или к Румбутису, соседу.

— У него какая мебель была?
— Колонки. Он же меломан. Как врубит свой рок... А что еще нужно для счастья? Молодые все, неженатые. Из семейных — Юрка Курненин, Жорка Кондратьев, Байдачка... Хорошая компания была. Потом к нам Сережка Горлукович подключился.

— Он уже тогда суровым парнем был?
— Тогда — нет. Только, когда выпьет, стихи читал. А трезвый — тихий-тихий. В 85-м я его в “Локомотив” увез. Вот там он окреп. В “Спартаке” уже совсем авторитетом стал. Как рявкнет... Ну, и на поле, конечно, отдавался, никого не щадил.

— Прокопенко каким был за столом?
— Все время чуть в сторонке садился. У него своя группа была. Не игроки — так, друзья какие-то, таксисты, что ли... Прокоп заикался, слушать его было сложно. Мы-то разгильдяи, балагурим, шумим. Поэтому он чуть поодаль — с теми, с кем можно негромко, за жизнь. И погиб Саша как-то так: все думали, что заикается, а человек подавился, не спасли. Это мне рассказывали. К тому времени из Минска я уже уехал.

— В Москве вы по сей день живете в квартире, которую дал “Локомотив”?
— Все правильно. В середине 80-х хотел разменяться, в Минск переехать. Как раз на Танковой выпал подходящий вариант. Директор мебельной фабрики — фанат футбола — получил повышение, искал жилье в Москве. Мы с ним уже обо всем договорились, ордера были готовы. И вдруг у него инфаркт. Значит, не судьба. А потом Союз распался, и все — разбежались мы.

Голод и тетка

— Что самое интересное в вашей сегодняшней работе с юными футболистами?
— У нас детский футбольный клуб. “Строгино” называется — как и соответствующий район Москвы. Когда-то с главой управы мы все там создавали. Лужков нам даже место выделил — поставил неплохой стадиончик. Так и работаем. 250-300 мальчишек занимаются. Раньше я директором был, с печатью ходил. Теперь просто тренирую. Два “возраста” — 1998 год рождения и 2002-й. Структура у нас государственная. Подчинена системе образования. Там что мы, получается, бюджетники.

— В деньгах, следовательно, не купаетесь...
— Получаем, скажем так, среднюю зарплату. Неплохо себя чувствуют те детские тренеры, кто работает при клубах премьер-лиги. В “Спартаке”, “Динамо”. Там серьезные бюджеты. Гинер в ЦСКА на детско- юношеский футбол ежегодно выделяет 1,2 миллиона долларов. Соответственно и зарплаты там достой- ные. А мы так себе, если честно. Бюджетники, часы, ставки. Чтоб с голоду не помереть. Москва — город дорогой.

— Что вас смущает в нынешней молодежи?
— Они сытые. Семилетнего привозят на тренировку, он весь в “Адидасе”, из машины вылезает с гамбургером в руке. Мама с порога говорит: хочу, чтобы мой сын в “Челси” играл... Вот это удивляет. Я с удовольствием беру ребят из неполных семей. Они голодные — считай, готовые бойцы. Если нужна краска для бетонных полов, купить ее сможете здесь.

— Вы ведь и сами без отца выросли?
— В седьмом классе учился, когда с папкой несчастный случай произошел. Он всю войну разведчиком прошел, а здесь “маханул” слегка, упал и замерз. Трудно мы жили, что и говорить. Голодно. Отец у меня здоровый был. Шкаф. Хорошо помню, как его выходной костюм 52-го размера перешивали на 46-й — мне на выпускной после десятилетки. Все от бедности. Благо тетка в ателье работала. Жили мы в коммуналке, с соседями. На “Уралмаше” жили — это заводской район, город в городе, все бухают. Одно было хорошо: через забор от дома — стадион. Если бы не футбол, не знаю, чем бы вообще занимался. Раньше хоть завод работал, но потом все развалилось.

— Талант у вас был большой?
— Какой там талант... Я в дубль уралмашевский пришел — весил 57 килограммов. Это в 17-то лет. Худющий, палка такая. Ел пельмени, чтобы вес набрать. Штангу сделал, колеса какие-то подвесил, — мышцы наращивал. Фанатом был. Пояс сшил, свинца туда пять кило всунул — вставал в шесть утра, еще до уроков, бегал кроссы. После школы — дотемна во дворе рубились. Так техника ставилась. И никаких компьютеров, ничего — на всю коммуналку один телевизор. Маленькая “линза” у одного мужика. Вот так и росли в наше время футболисты. Спиртное я впервые попробовал лет в 19.

Бандиты и генералы

— Тренировать детей на бюджетной основе — это же не то, чего вы ждали от жизни, когда играли на переполненных стадионах?
— Понимаешь, я ведь в футболе все прошел. В конце карьеры поиграл в “Тюмени”. Хороший период был, денежный. Отбарабанил несколько лет в первой лиге — платили больше, чем в “Динамо”. Заканчивал дома — в “Уралмаше”. В 35 лет повесил, как говорится, бутсы на гвоздик — и плавно перешел на тренерскую. Был помощником главного, а потом и главным стал.

— Удивительное было время?
— Первые послесоветские годы. Завода не стало, и мы легли под “Русский дом Селенга”. Пирамиды эти помнишь? МММ, РДС... Пришли молодые пацаны, начали чудить. Давайте то, давайте это, сейчас Америку подтянем... Подтянули — развалили весь футбол. Хотя команда у меня хорошая была. Если статистику посмотреть, показатели побед и поражений неплохие. Только если раньше наставник действительно был главным человеком в клубе, то с распадом Союза тренеров начали шпынять. И когда в Свердловске дела пошли на спад, я решил, что пора что-то в жизни менять. И уехал в Москву. Тем более семья там все время жила.

— Если скажете, что в жизни не сталкивались со знаменитыми уралмашевскими бандитами, — не поверю.
— Ну, если честно, то именно эти ребята и ставили меня главным в 1992-м. Там же как получилось? В начале 90-х в городе стали всех глушить — одних поубивали, с другими еще что-то случилось... Команда бесхозная осталась. А я был неплохо знаком с Костей Цыгановым, все-таки жили в одном районе, он на три года моложе. Когда его брата Гришу застрелили, Костя, скажем так, принял командование. Ему давно нравилось, как я играю. И он сразу сказал: Шишкин у нас будет главным тренером. Так и вышло.

— Серьезная была преступность тогда на Урале?
— Страшная. Ходили шайки каких-то отморозков, искали, где бы у кого что-нибудь отобрать, ограбить. Это теперь уже все успокоилось. Всех разогнали. Раньше войны были суровые.

— Футболисты под горячую руку не попадали?
— Своих все знали. А приезжим был строгий наказ — ходить по улицам исключительно в адидасовских костюмах. На “Уралмаше” существовало негласное правило: кто в “Адидасе”, тех трогать нельзя. Вот такие были времена.

— Непосредственно на команду группировка влияла?
— Помню, был один случай. Приехал к нам “Океан” из Находки. С тренером Аверьяновым. Играли на Кубок. И чего-то у нас не пошло. После первого тайма 0:0. В перерыве братва в раздевалку заходит: Вить, что-то слабо они у тебя играют — может, им по почкам слегка пройтись? Я замахал руками, кончайте, говорю... На второй тайм команда выходит — 5:0. Настроились... Но вообще футболистов в “Уралмаше” не обижали. Это был исключительный случай. А я, честно говоря, благодарен этим людям. В Свердловске сроду никого из футбола не провожали. У нас на весь город всего два чемпиона СССР — я и Валера Войтенко, он с ЦСКА золото выигрывал. Так вот мне Костя сделал прощальный матч. Пригласил, по сути, сборную Союза — приехали Игорь Нетто, Юра Гаврилов, наш Валерка Шавейко. Цыганов все оплатил — стадион, перелеты, банкет. По тем временам такое уважение... Майка с гербом у меня до сих пор хранится — Нетто подарил.

— Динамовские генералы футболистов чем-то могли припугнуть?
— Не особо пугали. Хотя была одна любимая присказка. Говорили, будете плохо играть — поедете проституток под Гомель охранять. Шутка, скорее.

Романцев и Бесков

— Мирослава Ромащенко застали в “Уралмаше”?
— А то. Я сам его в команду и пригласил. Из Могилева забрал. У меня селекционер был — Николай Леонов. Он в Беларуси играл. Говорю ему как-то: нужен атакующий полузащитник — под нападающими. В ответ: Вить, давай Ромащенко возьмем, молодой, перспективный... Приехал к нам Мирослав. Долговязый такой, левой как хлопнет — тащи! Поставил в состав — он как попер... В коллектив вписался без проблем. Ребята его уважали. Зрители очень любили — болельщика же не обманешь. Хотя парень с характером. Твердый. Чем-то Горлуковича напоминал: если кого невзлюбит — все. Но мы с ним без проблем нашли общий язык. Пластался он на поле по полной программе. Потом ушел на повышение — в “Спартак”.

— Белорусский футбол вы из виду не упускаете?
— С Кондратьевым все время в контакте. Пудик — тот вечно занят. А с Жоркой и сегодня дружим. Он даже когда сборную на Олимпиаду возил, звонил мне из Англии. Да я со всеми стараюсь связи не терять. Нас же немного осталось с чемпионского состава — 12 человек всего. Уходят ребята... Жалко, нет больше Юрки Курненина. Петя Василевский — вообще кошмар. Был у него трудный период, но вроде ожил, на машине меня катал. И вдруг, блин, уходит... До сих пор не могу понять. И, знаешь, начинаю бояться звонков из Минска. Не дай бог опять что-то. Страшно.

— Кого хотелось бы увидеть, но не получается?
— Тех, кто далеко. Алейников в Италии. Гоцманов в Америке. Гоца — классный парняга. Когда-то мы с ним Романцева отвозили — в 1983-м “Спартак” на “Динамо” обыграли. К 10-й минуте “горели” 0:2 — народ на трибунах в обмороке. Но потом завелись. Романцев слева в защите бегал. А мы с Серегой держали правый край. Ну, и разорвали фланг. 3:2 победили. Спартачи потом рассказывали, как на обратном пути Олег разговорился в поезде. Они, видно, поддали, ну тот возьми да и скажи что-то про Бескова. А у того купе через стенку, все слышал. После этого Романцев больше в “Спартаке” не играл.

— С распадом Союза у вас много денег “сгорело”?
— Все и “сгорели”. Никогда не забуду одну фразу Малофеева. Сказал мне однажды: знаешь, Витя, я продал две “Волги”, положил на книжку 30 тысяч — сейчас буду жить и радоваться. А потом же — бац! — и все сбережения пропали. У меня они тоже были. На обоих своих детей положил по три тысячи — считай, на “Жигули” каждому. Пусть, думаю, лежат деньги, проценты, туда-сюда... Лежали, пока все не обрубилось. Тогда все мы начали с нуля.

— Семья у вас большая?
— Дочь и сын. В Москве родились. Взрослые давно. Внучке четыре года. Сын занимался футболом, но затем ушел в бизнес. Ну, и слава богу. Жена у меня замечательная. Как чемпионами стали, официально отпросился у нее на три дня. Пудик сделал то же самое. И мы зависли в гостинице “Минск”. Там же и ночевали на диванчиках. Отмечали шампанским.

Мулявин и Евдокимов

— Мулявин называл себя фанатом футбола вообще — и “Динамо” в частности. Вы же с ним земляки.
— Не просто земляки. Оба с “Уралмаша”. Я даже знал, в каком доме он жил, недалеко от меня. Но познакомиться почему-то не довелось. Как и с Гостюхиным, кстати, — тоже свердловским белорусом. Видимо, потому, что они постарше. А из “Песняров” ближе всех к “Динамо” был барабанщик Саша Демешко. Друг Прокопа. Приходил к нам, сидели в ресторанах. Тоже помер не так давно.

— Прочитал, что вы с Михаилом Евдокимовым дружили.
— Да, было такое. Началось с того, что его концертный директор привел ко мне в “Строгино” своего парнишку заниматься. Слово за слово — он и говорит: я с Мишей работаю, давай познакомлю. Ну, на концерт сходили. После концерта у Евдокимова день рождения... Вот как-то и завязалось все. Он болельщиком был. И очень простым человеком. Любил ко мне на стадион приезжать. Или звонит как-то в мой день рождения: скоро буду — готовь капусту, пельмени, картошку и водку. Больше ничего не надо. Еще он каждый год у себя на Алтае турниры проводил. В своем родном селе. Мы ему туда агронома с Лужников доставили, купили семян. И на лугу, где паслись козы, сделали неплохое поле. Все закончилось, когда Миша в политику полез. Горе было, когда погиб. Не поймешь, что там случилось.

— За какую команду сегодня болеете?
— Переживаю за хороших людей. За Жору очень сильно — смотрел, как в Гомеле с французами играли, понравилось, жаль, чуть-чуть не хватило. За друзей в московском “Локомотиве”. Тоже родная команда, я в ней капитаном был. Теперь там ребята-белорусы работают — вообще вопросов нет. Кучук, правда, своеобразный парень, немножко на своей волне, с ним особо не поговоришь. Когда-то был у нас в динамовском дубле. Зато с Андрюхой Сосницким отношения великолепные. Он и квартиру снял в Крылатском, недалеко от меня — одна остановка на метро.

— Что “Динамо”?
— Был на матче с Брестом в августе. Они Цыпу на “Тракторе” обыграли — уже при тренере-голландце. Ну что сказать? Болею за “Динамо”, конечно. За Чижа — ты его, кстати, отметь обязательно. Когда детей в Минск привожу, Юрий Саныч помогает со сборами.

— Какую из динамовских примет припомните напоследок?
— Счастливым знаком было, когда ехали на игру, а навстречу — свадьба. Водитель наш феноменальный — Роман Васильич — такое творил на своем “Икарусе”... Представляешь, в Москве подвозил к вечернему поезду, а утром его чистенький автобус уже ждал команду на минском вокзале. У каждого в салоне было свое место. Прокоп садился возле шофера, на откидном стульчике. Мы в Пудиком — справа в третьем ряду. Да, и еще одна традиция. На матч добирались в полнейшей тишине. Всегда. Ни музыки, ничего — не дай бог, кто пискнет. После победы другое дело. Отъезжаем от стадиона и пошел шепот: где собираемся, как отмечаем... А за окнами Минск гудит. Праздник один на всех.